Барон де Бриенн смело мог считать этот день днем своего долгожданного триумфа.
Данфорт.
Данфорт!
Прохаживаясь по замку в сопровождении своих людей, преследуемый полными ненависти и страха взглядами челяди Хайденгемов, сэр Бриан мимоходом ласкал короткими прикосновениями камни башенной кладки так, как ласкал бы желанную женщину.
«Жаль, право же, что старик Ричард не дожил да этого дня. Дня утраты главного достояния своего дряхлеющего рыцарского рода. Ну и поделом этим глупцам!»
Барону пришлось задержаться во владениях леди Ровены еще на несколько часов, главным образом для того, чтобы отдать распоряжения относительно поисков ее сына. Слуги миледи поначалу молчали, но де Бриенн, вглядываясь в застывшие лица упрямых саксов, безошибочно отыскал в их обороне слабое место. Когда солдаты с хохотом потащили на конюшню конопатую девчушку с кухни, достаточно было пары пронзительных ее криков, чтобы мать этой соплячки бросилась ему в ноги и «вспомнила», что среди согнанной во двор замка прислуги не хватает двух женщин, одна из которых была приставлена кормилицей к маленькому Эвре, и двух мужчин. И что исчезли они незадолго до появления в Данфорте милорда шерифа.
Что ж, значит, беглецы все еще скрываются где-то поблизости.
Отправив отряд солдат прочесывать лес, де Бриенн велел немедленно выслать в Ноттингем гонца, когда мальчик будет найден, а его защитники схвачены и вздернуты на замковых воротах в назидание прочим непокорным. А сам отправился выразить свою благодарность де Венденалю. Дабы этот двуличный ловкач-законник не вздумал в его отсутствие передумать, в угоду собственной выгоде поступившись интересами сэра Бриана. Двое суток метаний по графству почти не отразились на внешности барона. Не даром говорят, что волка ноги кормят. Если рыцарь и выглядел немного осунувшимся, эту телесную немощь сполна компенсировал торжествующий блеск глаз и опасная ухмылка на тонких губах мужчины. Глядя на этого человека, никто бы даже не осмелился предположить, что «волк» устал, или добыче посчастливилось ускользнуть от него.

Барон искал общества шерифа, но первым на его пути повстречался епископ.
- Ваше преподобие…
Вместо одной хорошенькой девицы за де Ноаном теперь следовали целых две, и сэр Бриан многозначительно усмехнулся.
- Я вижу, Господь наш не оставляет вас в своих милостях!

Отредактировано Бриан де Бриенн (2012-08-23 22:13:11)

- Изучаете обстановку, сэр Родрик?
Шериф де Вендленаль материализовался из полумрака рядом со своим новым рыцарем с ловкостью, наводящей на мысль, что сэр Уильям тоже не чужд привычки наблюдать за своими гостями украдкой из слабо освещенных мест. Именно поэтому он не спешил занять место в массивном кресле с высокой гербовой спинкой во главе пиршественного стола. Предпочитая пока прогуливаться в тени.
- Это барон де Бриенн, - заочно представил «волка» сэр Уильям, проследив за направлением взгляда де Круа. – Я расскажу вам одну местную шутку. Когда рыцари короля Ричарда собирались в крестовый поход, один божий человек, отшельник из Вудвилла, заявил, что в Палестине сама земля разверзнется под ногами закоренелых грешников, богохульников и приспешников Диявола… И тогда барон де Бриенн решил остаться дома.
Де Венденаль коротко хохотнул.
- Шути шутками, но пока христианское воинство глотало песок в Святой земле, барон прибрал к рукам половину графства. За этим человеком нужен глаз да глаз… А вот красные шевроны, - на этот раз шериф указывал на рыцаря, которого брабантец знал (но об этом еще не знал сам шериф), на Жоффруа де Шатодена, - на перепутье между львами и лилиями. На вид полная противоположность де Бриенну, а на деле… как знать. Если он решит о чем-то пооткровенничать с вами, все же вы единственный крестоносец на этом ужине, не считая его самого, постарайтесь все как следует запомнить и позже пооткровенничать со мной.
На губах сэра Уильяма играла любезнейшая из улыбок, но сказанное явно подразумевало приказ, а не просьбу.

Отредактировано Милорд шериф (2012-08-24 00:29:20)

- Сэр Родрик спас вас, и я, как добрый слуга Господа, уже отблагодарил его за это, - провозгласил де Венденаль. - Отныне рыцарь де Круа служит в Ноттингеме. Как знать, может быть, в недалеком будущем мы увидим его возвышение при особе принца… или короля.
Милорд шериф был мастером раздавать обещания и рисовать блистательные перспективы. Но по-другому в этом захолустье не обустроишься.
- Барон, говорите, здесь? – добавил он так удивленно, будто бы и не рассказывал брабантцу «местную шутку» про де Бриенна как раз до появления де Нонана. – В таком случае все в сборе, и свидетели, и обвинитель, и преступница. Вы еще не знаете всех подробностей мой поездки в Данфорт… И, кстати говоря, мне нужно кое-что показать вашей воспитаннице. Некую вещь, которая, быть может, принадлежала ей. Если леди Гвенда узнает эту вещь, а вы это засвидетельствуете, процесс можно будет начать завтра же.
Де Венденалю не хотелось затягивать с делом леди Хайденгем, все должно быть решено и узаконено прежде, чем в графстве начнут болтать лишнее, прежде, чем у Ровены появятся защитники из числа местных правдолюбцев, прежде, чем дьявольские козни вернут из песков Палестины в Ноттингем ее крестоносного мужа. Последнее могло оказаться особенно неприятным.
– До меня доходили слухи, что наша благородная разбойница навещала вас на днях. Вам повезло, ваше преподобие, что грабители не покусились и на вас тоже. Однако скажите мне, не упоминала ли дама во время разговора о сроках возвращения… своего мужа?

- Миледи, после всех выпавших на вашу долю невзгод, я счастлив приветствовать вас в своем замке и на этом ужине, что доставит вам одну лишь радость, - принялся любезничать с девицей шериф, однако в глазах его заметно было некое беспокойство. Рассказ преподобного о супруге леди Ровены сэру Уильяму категорически не понравился.
Возвращается, значит, и с добычей. Этого еще не хватало!
Конечно, выбирая между де Бриенном и Хайденгемом, де Венденаль без колебаний ставил на барона. Но даже маленькая оса больно жалит. С Эрве станется нанять отряд головорезов и устроить в графстве междоусобную войну за замок и честь жены. И ему, как представителю закона, придется во всем этом измараться. Проклятый де Бриенн, вот ведь выбрал время для сведения счетов…
Но отступать было уже некуда, это сэр Уильям прекрасно понимал. Осталось лишь побыстрее закончить начатое. Поэтому, ласково глядя на юную воспитанницу епископа, шериф добавил:
- И чтобы еще немного вас утешить, я хочу подарить вам это ожерелье. Оно прекрасно подходит к вашему наряду, и к тому же… оно ведь ваше, мадам?
Вещицу, что с легкой руки сообщницы сэра Бриана перекочевала в спальню леди Ровены, а оттуда с большой помпой в руки де Венденаля, последний предусмотрительно держал при себе. И теперь многозначительно протягивал даме де Редверс.
- Прекрасная работа по серебру. Это что-то из фамильных драгоценностей? Я рад, что сегодня могу вернуть его вам.

Отредактировано Милорд шериф (2012-08-24 19:37:55)

- Из замка Данфорт, мадам, - дело было сделано, девушка узнала украшение, хоть и с помощью своей беспардонной служанки. На этот раз де Венденаль готов был простить Мэри за вмешательство в господский разговор, ведь это вмешательство сыграло ему на руку.  – Вы весьма неосмотрительно выбрали там место для ночлега, дитя. Но это дело прошлое. Ваше преподобие, видите, все улики указывают на то, что обвинение господина барона в адрес миледи – не просто соседские козни. Боюсь, бедная женщина действительно если не участвовала в разбое, то поощряла его. Однако не станем портить приятный вечер делами скорбными… Вы верно проголодались, милорды?

Пора было усаживаться за стол, стольник барона суетился между гостей, указывая им места. В зал между тем хлынули жонглеры, потеснив вертящихся под ногами псов, неизменных участников любого пиршества. 
Де Венденаль орлиным взором окинул маневры слуг. По правую руку, ничего не поделаешь, должен будет трапезничать преподобный, высшее духовное лицо в их краях. Так что разговор они закончат позже, уже за столом, надежно укрытые шумом пира от возможного чужого любопытства. А вот по левую… Пожалуй сегодня барону де Бриенну придется потесниться, он и так оказал сэру Бриану достаточно любезностей.
- Мой начальник охраны изъявлял желание окружить заботой нашу саксонскую гостью леди Рунильду, - усмехнулся милорд шериф, припомнив недавний их с сэром Гаем разговор. – С вашего позволения, ваше преподобие, разумеется.

Гай покинул покои барона де Венденаля и потребовал себе свежего коня. Поездка на мессу – отличный повод поближе познакомиться с девицей Левертон. Не стоит упускать прелестную пташку из вида, ибо птицеловами графство Ноттингем всегда славилось. Например, епископ-то уж непременно использует представившуюся возможность и расставит свои силки, а приманкой будут сладко-приторные речи о спасении души.
«Кто больше всех грешен, тот и к молитве прибегает значительно чаще. Тогда понятно, отчего священнослужители так любят обращаться к Всевышнему. «Не согрешишь – не покаешься» – вот девиз этих велеречивых пройдох, умасливающих елеем своим истинные цели», - заключил Гисборн со свойственным ему цинизмом, успокаивающе похлопывая по шее норовистого вороного, услужливо подведенного конюхом к начальнику охраны.
День выдался напряженным, но если сравнительно недавно мрачный рыцарь выглядел утомленным и мечтал только об отдыхе, пусть даже непродолжительном, то теперь, учитывая недавние события, Гай собрался с силами, и от усталости не осталось и видимого следа. Если того требовали обстоятельства, начальник охраны не щадил себя, стараясь не обращать внимание на собственное самочувствие. В висках стучала кровь, отдаваясь тупой болью в затылке, но Гисборн был уверен, что прогулка верхом освежит его, и гнал коня во весь опор, надеясь, что встречный ветер остудит голову и приведет в порядок мысли.
Месса близилась к завершению, когда черный всадник появился у входа в дом Божий.
«Ну, что же, хотя бы от этого муторного мероприятия я оказался избавлен», - усмехнулся Гай и, войдя в собор, попробовал отыскать взглядом милых дам…
По мнению Рунильды, торжественное понтификальное богослужение, казалось, будет длиться вечно. Не в силах сосредоточиться на словах проповеди, дочь лорда Левертона думала лишь об одном: как улучить момент, когда бдительное око няньки миледи Гвенды будет полностью сосредоточено на божественной литургии, совершающем таинство евхаристии Преподобном Хьюго де Нонане или, на худой конец, – на своей воспитаннице миледи Гвенде. Но востроглазая нянька, кроме всего прочего, успевала строго поглядывать на Рунильду. Бедной девушке казалось, что Мэри следит за каждым ее движением, и лишь после Agnus Dei и получения святых даров, когда в рядах прихожан началось движение, Рунильде удалось незаметно отступить на несколько шагов в глубину нефа, туда, где толпились менее знатные горожане. Возле каменной фигуры Святой девы она перевела дыхание и уже намеревалась направиться к выходу, как почувствовала обжигающее шею дыхание:
- Осторожно миледи, не оступитесь.
Учтивый голос показался знакомым, девушка обернулась и оказалась нос к носу с «рыцарем в черном», тем самым, что распоряжался от имени милорда шерифа в замке. "Дьявол бы его побрал! Как он здесь очутился?" - вздохнула саксонка, опустив ресницы и прощаясь с мыслью о побеге из храма.
– Сэр… Гай? – замешкалась Рунильда, вспоминая имя хмурого мужчины, от присутствия которого леденело внутри. Лучше бы ей остаться стоять там, где густо пахло ладаном и пряными смолами, где было светло от множества горящих свечей, чем оказаться наедине с этим страшным человеком между массивной каменной кладкой стены и холодным одеянием статуи-девы, не собирающейся защищать леди Рунильду от превратностей судьбы.
Гисборн явственно увидел, как омрачилось нежное лицо саксонки. Дочь Левертона вздрогнула от неожиданности, испуганно вскинув на начальника охраны ясные синие очи и тотчас, смутившись, отвела взгляд. Гай наслаждался этим моментом, воистину, поездка стоила свеч. Рыцарь знал, что его облик способен привести в трепет и более искушенные женские сердца. На дне глаз Рунильды плескался неподдельный ужас, постепенно перерастающий в панику.
«Леди Левертон, сентиментальная, как все юные девушки, вероятно, расчувствовалась от проникновенных слов нравоучительной проповеди. Мое появление, словно демона из преисподней, не на шутку взволновало милашку», - Гисборн, не давая синеокой красотке опомниться, придвинулся еще ближе, насколько позволяли приличия и негласные правила поведения в храме, и низким бархатным голосом произнес:
- Вы угадали. Не стоит опасаться меня, миледи. Простите, если напугал вас. Уверяю, что сделал это ненамеренно, - по губам Гая пробежала тень легкой улыбки, глаза же оставались непроницаемо-холодными.
- Да вы вся дрожите, - продолжал рыцарь, галантно предлагая даме свою руку. – Как же мне загладить свою вину?
Единственное, что оставалось девице – так это выкручиваться, прибегая к незамысловатым женским хитростям, жаловаться на духоту и просить сэра Гая проводить ее до повозки.
Тем временем, проповедь закончилась, и прихожане стали выходить из собора. Гисборн обменялся с Преподобным ничего не значащими фразами, с удовлетворением отметив недовольно вытянувшуюся физиономию Его Преосвященства.
Начальник охраны легко взлетел в седло, но пустил черногривого коня шагом, стараясь держаться рядом с повозкой. В дороге рыцарь исподволь наблюдал за девушками, в особенности, за саксонской леди, которая, как он знал, испытывала смутное беспокойство от его мимолетных, но пристальных взглядов.
«О, женщины! Все беды исходят от вас», - философски размышлял Гай. Дочери Евы были для черного рыцаря на одно лицо, и лишь процесс завоевания их расположения доставлял ему подобие удовольствия. Он любил забавляться, играя с дамами в кошки – мышки. Вечное, как мир, противостояние мужчины и женщины добавляет остроты в пресное блюдо под названием жизнь. Покорная жертва тотчас становилась Гисборну скучна. И переубедить скептически настроенного рыцаря было трудным делом…
И вот дочь Вилхерда Левертона снова в Ноттингемском замке. В его главном парадном зале, в мелькании лиц и красок. А с гербов славного города Ноттингема, украшающих стены замка, издевательски смотрят на нее королевские олени.
Гисборн, извинившись, отправился в свои покои, где быстро привел себя в порядок. Начальник охраны всегда отдавал предпочтение черной одежде. Вот и сегодня, не изменяя своему экстравагантному вкусу, Гай облачился в траурного цвета блио, кожаные брэ, которые мало кто еще отваживался носить в ту пору, длинный плащ, заколотый на плече серебряной пряжкой замысловатой формы… Рыцарь неторопливо вошел в парадный зал, когда приглашенные рассаживались за праздничным столом. Гай отстраненно, но придирчиво, не упуская ни одной детали, оглядывал присутствующих, стараясь отыскать место, оставленное для него. Он хотел бы не привлекать к себе лишнего внимания, но знал, что это невозможно…

Отредактировано Гай Гисборн (2012-08-28 18:30:21)

Француз не ошибался в своих предположениях. На слуг и оруженосцев гости шерифа обращали внимания примерно столько, сколько на таскающих из-под стола кости псов. Куда больше ноттингемскую знать занимало наблюдение друг за другом.
Превосходное настроение Бриана де Бриенна было подпорчено осознанием того факта, что он лишился привычного застольного места. Пиршественная иерархия была важным атрибутом отношений между баронами, поэтому многие поглядывали на сэра Бриана с выжидательным любопытством, а сам «волк» недобро скалился на красные шевроны нормандского графства. Скалился, но набрасываться не спешил. Кажется, занятый исключительно своими делами, он перестал уделять внимание делам политическим, и вот расплата. Этот родственничек Плантагенетов явился в Ноттингем неспроста, а хитрый лис де Венденаль даже не потрудился поставить его в известность!
Что ж, из любого удара судьбы нужно уметь извлекать выгоду. Лишенный общества шерифа, барон с присущей ему бесцеремонностью пристроился подле преподобного де Нонана. А вернее сказать, подле его прелестной воспитанницы.
Во-первых епископ может что-то знать о шерифовом госте, во-вторых не мешает лишний раз напомнить леди Гвенде о своем существовании и безмерном ею восхищении.
- Миледи, с вашим появлением ноттингемская осень вновь засияла весенними красками! – приветствовал сэр Бриан свою юную жертву.
«Несносная куртуазия, я так долго не выдержу. И все же девица – столичная штучка, графская дочь, не стоит пугать ее грубыми нравами раньше времени».
- Вы уже успели побывать на ярмарке? Если нет, завтра будет прекрасный день для прогулки.

- Отчего же так, миледи? – искренне изумился сэр Бриан. На его памяти люди, даже богатые и знатные, с большой неохотой расставались с дорогими вещами, а баронский плащ был как раз из их числа. - Это был мой подарок вам от чистого сердца.
Недруги барона, убежденные, что у «волка» де Бриенна вовсе не имеется никакого сердца, порядком повеселились бы, имей они возможность слушать эту беседу. Сердце рыцаря и правда мало что решало в его делах, а вот разум подсказывал, что преподобный де Ноан наверняка наболтал воспитаннице о нем что-нибудь дурное.  – Вы позволите разделить с вами этот кубок? – поинтересовался барон,  когда виночерпий услужливо наполнил посудину, стоящую на столе между леди Гвендой и ее собеседником, вином. Возможно, на английском пиру эль был бы более уместен, но вино стоило дороже, а милорд шериф был настроен сегодня демонстрировать всем свою щедрость. Тем не менее гостей было так много, что посуды на всех не хватало. В иной ситуации  де Бриенн смертно оскорбился бы на то, что для него не выставили отдельный кубок, но сейчас усматривал в том возможность еще ближе свести знакомство с девицей де Редверс.