- Разузнать-то можно, - отозвался Жиль, прекратив глазеть по сторонам. - А только я уже, ежели вашей милости угодно узнать, слышал прелюбопытный разговорчик. Когда ваша милость послали меня сказать Жану и Бертрану, чтоб собирались в дорогу, я к трапезной отправился, они там лопали, бездельники...
И на минуту прервал разговор, ожидая, что Жан, сидевший в седле впереди, даст ему тычка локтем или скажет что-нибудь ехидное. Но слуга, видимо, решил не прерывать беседу, которую господину угодно вести с менестрелем. И Жан ехал так невозмутимо, словно на крупе его коня не обреталось нечто юное и вредное.
- За углом, слева от входа, повар Освин отчитывал сына своего, конюха. Тот только-только из запоя вынырнул - и судя по отцовской брани, не в первый раз. Освин его пугнуть попробовал: мол, хозяйка узнает, накажет. Конюх не испугался. Хозяйка, говорит, какая ни есть, а дама. Гнев грозен, да рука легка. Паду в ножки, повинюсь - оно и обойдется. А повар ему и говорит: привык ты очень к легкой руке. Тяжко тебе придется под новым господином. Конюх удивился: с каким господином, с чего бы такое? Неужто хозяин из Святой земли возвращается? А повар-то, Освин, и говорит: ежели хозяин вернется, оно бы еще ничего, да только не опоздал бы он с возвращением...
Жильберт для драматизма выдержал короткую паузу.
- Ты, говорит Освин сыну, дурак, мозги пропил. Не знаешь того, о чем в округе все воробьи чирикают. Вот задержится наш господин из похода - и приедет в чужие владения. Матерь наша святая Церковь за долги наложит на замок материнскую свою рученьку - вот тогда ты, дурень, запоешь. Епископу в ножки падай не падай, винись не винись... А не проглотит нас епископ - сожрет де Бриенн, давно уж облизывается. А де Бриенн с тебя, пьянчуги, шкуру спустит и соломой набьет...
Жиль невольно вздохнул в ответ внезапному вихрю воспоминаний.
- И тут, ваша милость, Освин прав. Не то что воробьи - даже каждый комар здесь зудит про то, что такой сволочи, как де Бриенн, земля Англии еще не рожала. И если он и впрямь загляделся на Данфорт, то лучше даме бежать скорее прочь...

Отредактировано Жиль (2012-03-13 21:46:59)

Бесспорно, Жиль забылся и брякнул немножко лишнего. Но человека, который шесть лет бродит по свету, трудно сбить с толку такой ерундой.
- Да как же это - не вызнать имя повара?! - воскликнул он, обернувшись к сержанту так резко, что едва не упал с лошадиного крупа. - Оно и видно, что ты, Бертран, жонглером сроду не был! А у меня это в душу въелось! Когда в замок прихожу, имя хозяина уже знаю, мне его еще в дороге, издали, птички нащебетали. А вот что сразу, прямо за подъемным мостом спешу узнать, так это имя повара. Господин, может, меня и на глаза допустить не соизволит - ну, не любит, бедняга, музыки да песен... А вот дворня вечерком, после ужина, завсегда рада и песни послушать, и, если не очень вымоталась за день, поплясать. И уж тут от повара зависит, сидеть мне у кухонного очага или голодным на конюшню отправляться. Кое в чем повар даже поважнее хозяина будет. Если владелец замка велит накормить жонглера, от повара зависит, дадут мне сытный ужин или сунут горелые объедки: лопай, бродяга, подавись на доброе здоровьичко!
Жиль охотно продолжил бы монолог, перейдя на нравы и обычаи постоялых дворов и тамошних кухарок. Но спохватился, что отвлекся от разговора с рыцарем.
- Так я, ваша милость, - склонил он почтительно голову, - постараюсь разузнать про Данфорт все, что только можно, если только на здешнем постоялом дворе хозяин, прислуга и гости не сплошь глухонемые.

Отредактировано Жиль (2012-03-15 04:01:53)

- Надеюсь, отсюда нас уже никуда не выгонят, - сказал Жиль Жану и Бертрану, с наслаждением вдыхая кухонные запахи. (Постоялые дворы менестрель любил глубокой, выстраданной любовью.) - А та курица, за которой гналась хозяйка, наверняка отдаст жизнь за наше счастье...
- И поскорей бы, - мрачно кивнул Бертран, который явно не счел достойным ужином ячменную лепешку, промазанную конопляным маслом, которую пришлось жевать в трапезной для челяди замка Данфорт.
- Сейчас попробую поторопить, - с полным пониманием отозвался Жиль.
Через минуту он уже крутился вокруг хозяйки.
- Любезная Элджива, не позволишь ли поинтересоваться... Вот твой уважаемый папаша сказал, что... Как - не папаша? Как - муж? То есть у здешнего хозяина такая молодая жена? Вот везет некоторым... Хозяюшка, красавица, если в твоей трапезной трое путников умрут с голода в ожидании ужина, то какая же это слава пойдет о здешнем постоялом дворе, а?.. Чья рука?... Моя рука?! А что с нею не так?.. Ах, на твоем бедре... то-то я думаю: с чего бы ей так тепло да мягко... Хозяюшка, цветок алый, уж сообрази изголодавшимся страдальцам чего-нибудь, пока курица варится...
И вскоре он сидел за столом рядом Жаном и Бертраном, прихлебывал из кружки темный эль, наворачивал ломоть за ломтем окорок, который порезала для путников повеселевшая хозяйка, и думал о том, что так странствовать совсем даже неплохо... вот если бы еще поскорее перебраться в другие края, подальше от замка Кингстон...

Присевший на корточки мужчина, названный Робином, ухватился ладонью за древко стрелы и потянул на себя. Мягкая земля, не в пример иным гостям славного леса, без сопротивления рассталась с добычей.
- Точно не из наших, - осмотрев оставленный неизвестными гостинец, вольный стрелок опробовал пальцем остроту наконечника, поднес стрелу к глазам и разве что не обнюхал ее подобно охотничьему псу. - Оперение наши ребята из дикой птицы добывают, балансировка никуда не годится... - явив на свет кинжал, покоившийся доныне под плащом, Робин аккуратно отделил наконечник от древка и выпрямился во весь рост. - Да и по кустам, братец Жженый, так бездарно наши не стали бы бить. Видать, не одним нам лес этот по нраву, посещают нас незваные гости и озоруют.
Подняв с земли лук, йомен любовно провел ладонью по рукояти и вновь закинул его за плечи. Затем, вернувшись на тропу, еще раз осмотрел скудные свидетельства разыгравшейся здесь совсем недавно трагедии и пробормотал в задумчивости.
- Мертвецов-то зачем подобрали? Своих-то понятно, чужие зачем понадобились в попутчиках? Видать, люди привычные, следов решили не оставлять...

- К шерифу в гости заглянем... - бодро подхватил идею своего спутника Робин, смекнувший, что не один только эль влечет того в сторону Ноттингема. А миновать его, судя по всему, не удастся, ведь чем город крупнее, тем больше в нем водится тех крупиц, которые приходится вылавливать из общей массы баек и слухов.
Одна беда - весть о разбойничьей шайке из шервудского леса уже разошлась по окрестностям, стало быть придется соблюдать осторожность, иначе пыльные сапоги вполне могут окончить путешествие в лапах палача.
- Что ж... - присмотрев подходящее дерево, ствол которого расходился надвое на высоте двух с половиной ярдов от земли, йомен ловко взобрался на узкую площадку, созданную самой природой, и пристроил там свой лук и колчан.
- Будем надеяться, что нам повезет, и возмутители спокойствия в нашем зеленом королевстве, притомившись, остановятся на ближайшем постоялом дворе, - спрыгнув на землю, разбойник надвинул на глаза капюшон и проговорил несколько огрубевшим и постаревшим голосом. - А звать меня в этом походе будут Вулфом. Я страдаю недугом, от которого глаза мои режет любой яркий свет, и ищу спасения у старика еврея, обитающего в Ноттингеме и пользующего посетителей своими травами и зельями за умеренную плату, запрятав кинжал поглубже в материю плаща, Робин-Вулф простер трясущуюся длань человека, почти лишенного зрения, в сторону своего собрата. - А тебя как звать, добрый человек, согласившийся помочь несчастному в его нелегком пути?

Несколькими часами позже, когда солнце скатилось за край горизонта, путники достигли окраин Эшвуда. Надобно сказать, что сгущавшиеся сумерки скрывали от любознательного глаза подробности всеобщего запустения, царившего в этих краях вопреки заботам феодалов и церкви, действующих исключительно во благо простого люда. Да и как можно было подозревать их в, не приведи Всевышний, корыстных целях, если одни руководствовались законами короля, а вторые - законом Божьим, а стало быть являлись самыми настоящими благодетелями.
- Ох, не желает наш народ работать побольше да есть поменьше... ну и глупый же народ, - переступая через сравнительно свежий конский навоз, пробормотал Робин, за время пути обзаведшийся превосходной клюкой, вырезанной из чистопородного вяза. На нее-то "слепец" и опирался правой рукой, а левая ладонь его покоилась на предплечье у поводыря, наверняка испытывающего неудобства из-за неуверенного шага своего попутчика, которого периодически тянуло в сторону, а при редких встречах с прохожими сгибало в дуго, и тогда из-под низко опушенного капюшона доносились стенания и жалобы на судьбу.
- Ох, ноги мои, где ваша былая прыть... - у самых ворот постоялого двора Вулф вновь остановился и тяжело оперся на свой деревянный посох, отпуская руку старины Оффа. Ухо страдальца уловило лошадиный всхрап, донесшийся сквозь псиный брех, а лошадь, как известно, животное крайне полезное, но и сравнительно дорогое, если это, конечно, лошадь, а не костлявая кляча из рода тех, которые заводятся у местных крестьян, позволяя им чувствовать себя едва ли не богачами.
- А что, Оффа, не погонит ведь местный хозяин двух усталых путников, ищущих спасения от темноты и лихих людей в этих стенах, да будут они крепки еще сотню лет, - прокряхтел йомен, соображавший в эту же минуту, как бы половчее пробраться внутрь, не подставив нижнюю часть тела под клыки разошедшихся псов.
- Он, хоть и говорят о нем всякое, человек, должно быть, благочестивый, и божьи заповеди помнит, как полагаешь?

"Норманнский рыцарь, стало быть. Это уже занятно. Из тех ли норманнов, что считают всех саксов жирными кабанами, тупыми да ленивыми?"
- Я думаю, любезный хозяин, что рыцарь, если он настоящий, не станет обижать и без того обездоленных судьбой. Не с руки ему связываться с людьми простыми, да и своих людей он удержать сумеет, - рассудительно изрек Вулф, которого уже с минуту потряхивало крупной дрожью, да и зубы несчастного слепца начинали выбивать бойкую дробь, свидетельствующую то, как он продрог на проникающим под плащ ветру. Мол, пускай нас, добрый господин, внутрь, иначе прямо на твоем пороге и преставлюсь с голоду и холоду. А какому трактирщику нужны хлопоты о внезапно усопшем? С мертвого-то денег не возьмешь, а вот хлопот от него не оберешься.
- Да они нас, может, и не заметят вовсе, так скромно мы станем держаться. Нам бы только у огня согреться, да похлебки горячей отведать, а там и ко сну отойдем, верно, брат Оффа?
Кашлянув, путник медленно побрел вперед, постукивая прямо перед собой деревянной клюкой и выверяя дорогу. Но не сделав и десяти шагов, он остановился, обернулся к своему спутнику и попросил.
- Укажи же мне путь в дом, как бы мне со слепу не толкнуть кого ненароком. Оно ведь как, иногда люди-то сначала бока норовят помять, а уж потом зачинают разбирать, что перед ними калека безобидный, у которого ничего худого и в мыслях не было.

Отредактировано Робин из Локсли (2012-03-16 16:22:52)

Жженому бы прославлять свое имя на поле брани - так дельно описывать диспозицию предполагаемого неприятеля мало кто умел, можно было и впрямь обойтись без собственных глаз. Повинуясь советам своего поводыря, Вулф опустился на скамью и потянул носом воздух, стремясь определить степень готовности похлебки. Даже убогому слепцу не повредит здоровая пища, что уж говорить о молодом и крепком мужчине, проделавшем такой путь на своих ногах.
- Мы воздадим должное элю благочестивого Хорсы, если он и впрямь так хорош, как гласит молва, - едва слышно бормотнул слепец и качнулся назад, будто бы разминая уставшую от долгой дороги спину. На мгновение из-под капюшона блеснули в полумраке зоркие глаза лучника. Бросив таким образом мимолетный взгляд на рыцаря и его спутников, Робин-Вулф вновь низко склонил голову над столом.
- Ты что-то замолчал, дружище Оффа, - устало молвил он, в мыслях с сожалением отметив, что соратники неизвестного рыцаря пока недостаточно пьяны, чтобы по заведенному обычаю вести хвастливые речи о своих подвигах, среди которых, глядишь, обнаружилась бы и разгадка сегодняшнего лесного побоища.
- Обычно ты боек в преддверии трапезы, а мой нос уже щекочут дивные чесночные ароматы похлебки, которой нас всенепременно угостит хозяин, - качнувшись в сторону, Робин подтолкнул своего приятеля плечом, желая задать немой вопрос.

История, которую поведал Жженый, оказалась до того увлекательной, что йомену захотелось как следует рассмотреть "птаху любопытную". Увы, слепцам не пристало подолгу смотреть ясным взором на человека, сидевшего на довольно значительном по меркам постоялого двора расстоянии, поэтому он всецело доверился тому впечатлению, которое составил о своем мимолетном знакомце брат Айкен.
- Сгодиться-то может, раз уже однажды сгодился, - тихо произнес Робин, в голове которого неторопливо зарождался план, который в перспективе своей позволил бы поближе сойтись если не с самим рыцарем, то с его людьми. А скучающие наемники порой оказываются болтливей своих господ.
- Так не угодно ли тебе, друг мой, коль чувствуешь себя обязанным, пройти мимо их стола, и сделать вид, что поднимаешь с пола серебряную застежку, которую ты, надеюсь, не успел незаметно для меня сбыть с рук, - усмехнувшись, вольный стрелок подпер подбородок сцепленными вместе ладонями. - Тут тебе и повод заговорить да разузнать о них побольше, да и по реакции их мы поймем, знакома ли им эта вещица. А там посмотрим... быть может, сэр рыцарь окажется так великодушен, что согласится сопроводить двух безобидных путников до Ноттингема, если провидением Божьим нам окажется по пути.