Умиротворенную тишину леса нарушило вдруг забористое саксонское богохульство. Виновник его обнаружился очень скоро, в лощине за пригорком, который только что миновал отряд, намертво села в грязь крестьянская подвода. Виллан, поносящий всех святых над разбитой ступицей, ознаменовал торжество человека над природой. Тропа стала шире, постепенно превращаясь в наезженную  сельскую дорогу, лес поредел, сменившись постепенно кольцом полей и пашен, подходящих прямо под городские стены.
Перед ноттингемскими воротами собралась изрядная толпа желающих оказаться внутри. В основном пространство под стеной было запружено телегами, с которых горланили заточенные в ивовых клетях гуси и куры и оглушительно визжали не желающие расставаться с жизнью и превращаться в окорок свиньи. Шуму добавляла перебранка приезжих со стражей и между собой.
- И у этих тоже ярмарка, - догадался мессир Жоффруа.
Что в общем было и не удивительно, сентябрь на дворе.
- В такой толпе умный человек держит руку на кошеле, - буркнул Жан, и, наклонившись в седле, перехватил повод Канцоны у Оффы. Лошадка, может, и смирная, но в толчее может взбрыкнуть даже она. И лететь тогда болезному саксу прямиком вниз на головы своих соотечественников.
- Дорогу, дорогу благородному господину! – заорал сержант Бертран, сопровождая свои крики угрожающими взмахами плети. Иногда приходилось даже пускать ее в ход, но не часто: никто не хотел быть бит, так что мужчины замолкали и расступались перед рыцарским отрядом, а женщины споро оттаскивали с пути детей, дабы те не угодили под лошадиные копыта.
Солдаты у ворот тоскливо переглянулись. Свежо еще было придание о шумном явлении в Ноттингем барона де Бриенна. И  хорошо еще, что душегуб тот ночью приехал, днем перетоптал бы всех, не разбирая. Вот и этот туда же.
«Благородный господин» совершенно не был знаком им, шериф де Венденаль повелел не впускать в город «всякое отребье, нищебродов, висельников и грабителей». Рыцарь, конечно не отребье, хоть без сомнения тот еще грабитель. Но грабитель узаконенный.
- Ваша милость, окажите милость, - зачастил сержант, - назовите мне ваше имя и звание.
- Кто тебя, недоумка, взял на королевскую службу, коли ты не разбираешь графских гербов? – рявкнул Бертран.
- Ах, милорд граф, а это ваши люди? – «отомстил» французу англичанин, делая вид, что не замечает цветов господина на плащах солдат.
- Мои.
- И это тоже? - последовал озадаченный кивок в сторону Вулфа и Оффы.

Отредактировано Жоффруа (2012-03-24 20:56:34)

- Они со мной, - правду тоже можно говорить по разному, а рассказывать служаке у ворот о слепцах и узких лесных тропах у дю Перша никакого желания не было. – Что-то еще?
- Да уж больно они… - Сержант подозрительно присматривался к двум скорбным фигурам. Не жаловал он людей в глубоко надвинутых капюшонах. Дождя бог не послал, ясный солнечный день, теплынь. В такой день даже монах солнышку рад,  тонзуру греет, а эти вишь ты лица прячут. Может, прокаженные? Тогда почему без колокольцев?
- Послушай, служивый, - проявил явное нетерпение француз, для которого пресловутое английское гостеприимство грозило сделаться грязным ругательством. – Я еду к шерифу де Венденалю по делу государственной важности. Государственной, смекаешь. Так что займись лучше гусями и свиньями, потому что рвение твое начинает мне надоедать.
Дела государственной важности пахли в понимании стражника большими неприятностями, и он торопливо отступил в сторону, давая рыцарю дорогу. Пусть уж с этим господином графом дальше договаривается охрана замка и сам де Венденаль. А его дело маленькое, благородный господин верно говорит, гуси и свиньи.
- Чего рты раззявили, оборванцы! – заорал он на невольных зрителей своего унижения. – шевелитесь, а то закрою ворота вовсе. Будете знать, как зубоскалить.

Отредактировано Жоффруа (2012-03-24 21:45:58)