Очутившись на скамье, покрытой мягким сарацинским ковром, Рунильда испытала противоречивые чувства. С одной стороны она желала скорее покинуть это общество, и в то же время - ей хотелось остаться, отвлечься от грустных мыслей, забыть все тяготы дня, принесшего с собой столько переживаний. Что являлось причиной таких желаний: неотрывный взгляд не такого уж хмурого рыцаря, каким показался ей сэр Гай первоначально, невероятные, дразнящие запахи баронских угощений, а быть может скопившаяся усталость, кто знает? Она все еще успокаивала себя тем, что рыцарь де Грендон сдержал свое слово, и утром приедет отец, выступит поручителем за своего малолетнего виллана, и заберет ее домой, да еще и штраф с проходимца де Круа потребует! А раз так, то нужно просто дождаться завтрашнего дня, в свете которого прояснятся все недоразумения.
Право слово, не  станет же сэр Уильям безосновательно удерживать в крепости  дочь английского лорда, прославленного рыцаря?
К тому же, слова Гисборна, сладкие и вязкие, подобно янтарному меду, пропитавшему  прозрачную кожицу теплых груш, поданных с корицей - изысканной пряностью, привезенной с востока,  умащали неопытное сердце юной девицы.  Дивный запах!
Незнакомый, теплый и побуждающий, он приглашал забыть обо всем на свете. Забыть о стылых каменных стенах, что окружили крепость, в сердце которой – огромном, усыпанном травами и цветами зале донжона, сейчас жарко и шумно. Забыть о холоде, хитрости и коварстве  в сердце такого славного и радушного ее хозяина - шерифа де Венденаля.
- Могу я узнать, сэр Гай, как долго я буду вынуждена находиться в этих стенах? – Рунильда решительно посмотрела на Гисборна, намереваясь, во что бы то ни стало получить ответ.

Отредактировано Рунильда (2012-09-22 22:39:20)

«Этого мне еще не хватало!» - Рунильда растерялась и опустила ресницы, смутившись излишне откровенного внимания Гая Гисборна.  Чем дольше она осмысливала ответ начальника охраны, тем сильнее наливалась внутренним жаром, словно печь на кухне мастера Жерве. «Как все это понимать?» - мысли девушки метались, и ей с трудом давалось сохранять внешнее спокойствие. «Ох уж эта нормандская витиеватость! Ну почему нельзя ответить просто, без уклончивости и неоднозначных намеков? Возможно, сэр Гай попросту не осведомлен об истинных причинах моего пребывания в Ноттингеме? Возможно, его  куртуазные манеры и слова следует понимать, как простые знаки внимания… Как же мне не по душе эта изощренная нормандская любезность!» - щеки полыхали, и девица путалась в словах сэра Гая, вязла в них, как муха в сиропе.

- Поймите меня правильно, милорд… Я впервые оказалась так далеко от дома, одна, при столь странных обстоятельствах. Меня доставили сюда в качестве пленницы, а принимают как гостью. А я... Я молода и неопытна. И я осталась без защиты и покровительства, уповая лишь на милость Божью.

Гисборн не мог не заметить, как напряглась, словно туго натянутая тетива лука, прямая спина девицы Левертон, как от смущения зарделись нежные щечки, а в глазах заметалась растерянность.

«Интересно, она действительно так наивна и доверчива? Или же настолько преуспела в коварстве и лицемерии, что сумеет заткнуть за пояс своего непокорного папашу?» - так и не найдя верного ответа, Гисборн счел нужным отдать должное плодам трудов поваров Ноттингема, попутно сосредоточив внимание на пирующих, пытаясь связать услышанные обрывки разговоров воедино. Известно ведь, что самые важные решения подчас принимаются в непринужденной обстановке, и званый обед милорда шерифа не стал исключением. Гая не покидало ощущение, что за столом разыгрывается сцена, достойная театральных подмостков, вот только он сам выступает сегодня в качестве зрителя. Что, разумеется, не может не радовать…

Девушка, сидящая рядом, вызывала у мрачного рыцаря смутное ощущение беспокойства. Леди Рунильда начинала нравиться Гаю помимо его воли, и с изумлением понимая это, Гисборн призвал на помощь всю свою выдержку перед тем, как продолжить ни к чему не обязывающую беседу:

- Вы жили затворницей? Почему? Вероятно, для молодой девушки это непростое испытание. Помилуйте, миледи, ваш отец так долго скрывал такое сокровище - это непростительное преступление. В таком случае, вы должны наслаждаться сегодняшним вечером! А я буду гордиться тем обстоятельством, что послужу временной оправой для вашего сияния! Ведь у вас был такой богатый выбор - не могу забыть, как вы признались, что пользовались ошеломительным успехом среди благородных мужчин Ноттингемшира, - Гай не упустил возможность уколоть девицу Левертон.

- Вы всего лишь неверно поняли меня, сэр Гай, - девушка окончательно пришла в замешательство, и, не зная как себя вести, потянула руку к фруктовому мармеладу, чтобы занять пальцы, выдающие ее волнение, -  я говорила, что милость Господа нашего так многогранна, и проявляется порою столь неожиданным образом… Надеюсь, что и впредь не отвернется от меня Всевышний...
«Рыцарь либо не разглядел в моих словах горькой насмешки в адрес «благожелателей», либо предпочел сделать вид, что не заметил…"
Девушка вернула Гисборну тяжелый кубок, полный сладкого вина из Лангедока.

«Если сэр Гай сознательно уходит от ответов на вопросы, значит, плохи мои дела» - заключила запутавшаяся в паутине любезностей Рунильда.

Девица напоминала Гаю вспугнутую пташку, сердечко которой бьется трепетно и отчаянно. Вместе с тем, она достойно справлялась с нелегким испытанием, ибо начальник охраны отлично знал, как действует его прямой, пронзительный взгляд на собеседников. Лишь только кристально честные натуры отваживались долго смотреть в его глаза без содрогания. А такие люди встречались крайне редко на жизненном пути сэра Гая.

На губах мужчины играла язвительная усмешка, он забавлялся, видя смятение, явственно проступившее на хорошеньком личике Рунильды:
- Напрасно вы не радовали Ноттингем своей красотой, миледи... Вы любите уединение? Я докажу вам, что в этом мире существуют другие удовольствия.

Начальник охраны добавил низких бархатных ноток в тембр своего голоса, и невозмутимо ожидал, какой эффект произведут его слова, брошенные небрежной россыпью мелкого жемчуга, на котором так легко поскользнуться...

Отредактировано Рунильда (2012-09-25 02:30:02)

Финал обличительной речи барона де Бриенна был скомкан сдавленным женским криком. Леди Хайденгем, судорожно прижав ладони к груди, побледнела и лишилась чувств.

Ровену напугало не столько громогласное обвинение сэра Бриана, для которого он выбрал поистине самый подходящий момент, сколько события, ему предшествующие. Если разбойники напали на солдат, то что в таком случае эти же разбойники сделали с ее людьми? Что они сделали с ее сыном?!
Что бы сейчас не думали на ее счет бароны, молодая хозяйка Данфорта никогда не якшалась с лесной братией. И если она когда-либо смотрела сквозь пальцы на то, что ее вилланы незаконно ставят в лесу силки или украдкой пускают стрелу в косулю, то лишь потому, что понимала: это все не от хорошей жизни. Теперь ее снисходительность оборачивалась против нее самой.
Мысль о том, что, пытаясь защитить Эрве от произвола шерифа и жестокости барона де Бриенна, она сама отправила его в лапы разбойников, была той последней каплей, что окончательно подточила волю и выдержку миледи, еще не оправившуюся до конца от страшного известия о гибели ее мужа.

- Прекрасная идея, - оскалился барон. – Жаль, мне не представилась возможность осуществить ее. Это не лицедейство, сэр Уильям. Я вам не дешевый уличный жонглер! Мои недоумки, судя по всему, действительно сцепились с каким-то лесным отребьем и потеряли след беглецов. Что ж, случается. И только подтверждает необходимость навести, наконец, порядок в Шервуде. Это в наших с вами общих интересах. Поэтому не спешите рубить руку дающего.
Обращение к Святому Писанию в устах сэра Бриана звучало весьма своеобразно.
- Лучше скажите мне, что это за красно-белая птаха залетела в Ноттингем. Король Франции инкогнито? - Хмуро добавил де Бриенн, не удержавшись от еще одного ненавидящего взгляда в сторону дю Перша.
- С чего это вы так лебезите перед заезжим крестоносцем?
Барону важно было понять, с чем он сейчас имеет дело. Далекой от любых политических игр и плюющий на любые интересы, отличные от своих собственных, сэр Бриан все же не сбрасывал со счетов и силы, ему неподвластные. Существовали на свете люди, с которыми он не мог договориться, которых он не мог купить, запугать или убить, при этом способные причинить де Бриенну большие или малые неприятности.

- Послушав вас, я начинаю думать, что в моих интересах способствовать тому, чтоб этот ваш нормандский предатель вообще не встретился с принцем. Эдак я окажу услугу английской короне!
Сэр Бриан зло расхохотался, с удовольствием наблюдая за тем, как вытянулось напряженно-благостное лицо де Венденаля.
- Примите к сведению, милорд, что даже принцу Джону, который пока еще не стал королем, понадобится до основания разрушить стены Кингстона прежде, чем кто-либо получит мою голову. Мне нужна такая малость, - ни Гроб Господень, ни королевство, ни даже графство, - всего лишь один «провинциальный замок». Но лучше не становиться у меня на пути. Иначе… Не будем ссориться, друг мой!
Де Бриенн потянулся за кубком и многозначительно отсалютовал им сэру Уильяму.
- Ваше здоровье, милорд шериф. Надеюсь, завтра вы будете вершить правосудие так же ловко и споро, как сегодня управлялись с олениной и сладкими пирогами. У вас есть доказательства, свидетели, обвиняемая… Все, что нужно для торжества закона, не так ли?
Барон демонстрировал привычную вызывающую самоуверенность, но на душе у сэра Бриана было неспокойно. Преподобный вполне может оправдать леди Ровену для того только, чтобы досадить ему лично, де Венденаль – дабы угодить этому нормандскому выскочке, с которым его связывают политически интриги… А потом, чего доброго, попросят и замок вернуть законной владелице.