Места и имена, о которых говорил южанин, были рутьеру незнакомы. Но после стычки с рыцарями возвращаться к своим было опасно, особенно возвращаться с пустыми руками и без отряда. Ни он один злопамятен, за их милостями тоже не заржавеет. А вот разведав новые места, тайные тропы, да побывав в крепостях еретиков – совсем другое дело. Коли лично сей великодушный дуралей готов послужить ему, Рваному, проводником.
- Вы так великодушны, мессер, - голос наемника прозвучал растроганно, ему почти не пришлось притворяться. – Я вас не подведу!
Цену последнему уверению мог верно назначить только тот, кто хорошо знал «Гильома из Перонны», но таких среди окситанцев не водилось. Так что обещание, пустое, как пивная бочка после гулянки рутьеров, вполне могло сойти за присягу для человека благородного и доверчивого. А ведь кажется с таким и предстоит иметь дело.
- Мне бы только оправиться маленько. А уж там я буду рвать крестоносцам глотки, не хуже волка.
Тут Рваный давал обещание со знанием дела. Правда касалось оно не всех крестоносцев на свете, а всего лишь троих, но какая сейчас разница? Шрам на лице мужчины шевелился в такт его угрожающей речи, придавая особую убедительность словам наемника.
Шевалье де Термез совершил в данном случае одну важную ошибку, свойственную так или иначе всем благородным людям. Он не предложил капитану Гийому плату за преданность. Впрочем, не исключено, что упоминание о деньгах только усугубило бы дело, усилив желание рутьера при первой же возможности перерезать глотки своим спасителям и поживиться их имуществом. Пока, не примечая в отряде окситанцев ничего ценного, кроме женщины, Рваный готов был прокатиться с ними в Кабаре.
