Приказ разрушить мельницы в окрестностях города Гюи де Бедельяк воспринял, как неизбежную жесткость войны. Сам он мало что знал о настоящей войне, участвовал в паре междоусобных стычек еще будучи оруженосцем. Но отец, всегда бывший для двадцатилетнего сына непререкаемым авторитетом и образцом для подражания, рассказывал, что всякая война есть надругательство над законами божьими и человеческими. И иногда приходится, скрепя сердце, предать огню свой собственный дом, чтобы выкурить из него ненавистного врага.
Сейчас, как понимал молодой рыцарь, наступил именно такой момент. Они с обстоятельной безжалостностью рутьеров засыпали колодцы, жгли деревни и разрушали мельницы на пути крестоносцев в надежде на то, что голод и жажда измотают франков, и людям виконта легче будет расправиться с ними. А потом они посадят новые сады и виноградники, построят новые дома и мельницы, еще лучше прежних.

- Все, это последняя мельница, дальше не поедем, - объявил мессен де Нагор своим спутникам. В числе которых был и Гюи. – Нужно возвращаться в Каркассон, чую, крестоносцы уже близко.
Рыцари и солдаты были согласны со своим командиром. Они сделали, что могли, а до крепости еще почти день пути.

Крылья приговоренной мельницы медленно вращались на фоне пронзительно-голоубого неба. 
- Это собственность его милости барона де Муа, - мельник встретил солдат учтивым, но твердым предупреждением. По негласному закону междоусобных воен вооруженные отряды обходили мельницы стороной.
- И где же твой сеньор де Муа? - поинтересовался де Нагор. 
- Это, ваша милость, мне неведомо. Я своему сеньору не сюзерен.
- Вот что, мил человек, ты уж извини нас,  примирительно заговорил Гюи, - но пришел конец твоей красавице. Приказ у нас.
- Это какой такой приказ? Что ж это вы собираетесь сделать, мессены? Да где ж это видано!
- Что собираемся сделать, скоро будет видно, - нахмурился рыцарь де Нагор, не желающий нести отчета перед упрямым простолюдином. – Может, жернова расколем, а может, красного петуха пустим.
- Сжечь быстрее будет, - предположил один из солдат. - Тут еще мешки с мукой и зерном внизу. С собой нам их не увезти, но не оставлять же франкам.
- Поджигайте, - решил командир отряда. – Да поживее.
Не обращая внимания на проклятья мельника, южане принялись подтаскивать к каменному остову мельницы солому и хворост.

- Какие они любезные, эти еретики, уже и печь разожгли, осталось только тесто замесить! - де Блев ринулся вслед за товарищем. - Вот видите, они нас встречают с хлебом, может мы о них плохо думаем? - сквозь зубы балагурил Амори, с силой сжимая бока лошади ногами, чтобы покрепче держаться в седле. Умнее всего было бы сейчас закрыть рот и поберечь силы, не сбивая ритм дыхания перед предстоящим сражением - а что оно будет жарким во всех смыслах, не только от пожара, уже расползающегося подле мельницы, он и не сомневался. Отряд южан суетился у подножия обреченного здания, жалобно скрипящие крылья которого, казалось, предугадали свою участь и уже оплакивали ее. Видно было, что поджигатели торопились, потому что даже не потрудились остановить работу мельницы, продолжающую молоть зерно.

Амори понимал, что южане поступают равно так же, как поступил бы и он в подобной ситуации, и как поступали, поступают и будут поступать все армии - избавляют фуражиров врага от возможности выполнять возложенную на них задачу. Но инстинктивно разозлился, да и предчувствие близкого боя не давало простора для раздумий или анализа тех или иных поступков. Там - враг, значит, он дожен быть повержен и уничтожен.

- Надеюсь, мессир Готье, рябиновка у Гвидо припасена. Закусим ее караваем, - оптимистично заявил де Блев, махнул рукой своим людям, посылая их к источнику дыма. - Погасить огонь! - распорядился он, а сам ринулся вслед за де Прэ к группке воинов, одетых побогаче, и явно командующих простыми солдатами.

Отредактировано Амори де Блев (2015-01-11 19:08:57)

В голове у Гюи после падения с коня звенело, как на колокольне базилики Святого Назария в воскресный день. И все же он довольно споро вскочил на ноги, влекомый бессознательным, но естественным желанием выжить, выхватил меч и встретил своего более удачливого в копейной сшибке противника ловким для своего положения и состояния ударом.

Лица франка, с которым его свела схватка, шевалье де Бедельяк не видел, его скрывал шлем. Но широкие плечи и уверенные движения рыцаря были знаком того, что судьба послала Гюи опасного противника. Де Нагор сказал: «Их меньше, чем нас», но за считанные мгновения ситуация успела перемениться. Юноша невольно поискал взглядом командира, и сердце его сжалось. Старший товарищ уже сполна расплатился за свою самоуверенность. Оставалась одна надежда на лучников, но крестоносцы не собирались безнаказанно терпеть обстрел. Если они сомнут стрелков…

Не было времени думать о том, что будет «если», тем более, что до этого «если» еще надо было дожить. Северянин легко, как показалось Гюи, отбил его удар, и Бедельяк-младший атаковал снова. Он тоже был крепким парнем и не канцоны на досуге сочинял. Если бы и захотел сочинять, отец Гюи был не из тех родителей, что позволил бы сыну увиливать от мужских дел в пользу пустого рифмоплетства.

Удача явно сопутствовала крестоносцам. Или же это божья рука, направляющая их оружие и способствующая количественному уменьшению врагов – Амори не успел как стоит поразмыслить над этим, лишь отметил, что лучников неприятеля заволокло дымом,  а значит, они уже не представляют серьезной опасности. Нет, им определённо везло, ведь они безрассудно ввязались в бой с противником, на чьей стороне было количественное превосходство, и вот, южане почти повержены.

Почти.

«Мальчишка» продолжал сражаться, как лев. Живого льва Амори не видел, но именно таким он представлял себе это животное в схватке. Ловко орудуя мечом, невзирая на недавнее позорное падение с лошади, юный южанин постепенно завоевывал уважение де Блева. Хоть Амори и ярился. Вот ведь упёртый еретик – ну а кто же ещё? – никак не хочет сдаваться.

- Не стоит беспокоиться, де Прэ, я сам справлюсь, - пыхтя, процедил сквозь зубы Амори, краем глаза наблюдая, как северяне, те, кто не занимался тушением пожара, наблюдают за его поединком. – Когда я закончу, рассчитываю на кусок каравая, - де Блев был очень далёк от победы, скорее, это его противник имел больше шансов на неё. Хоть он и свалился с лошади, ему не довелось продираться к врагу сквозь нескольких солдат, как Амори, и он был меньше измотан. Ребра де Блева болели, отдавая болью где-то в спине, и он кряхтел, слово древний старик.

И тут снова вмешалась судьба. Коварный камешек, спрятавшийся под наполовину высохшим кустиком какой-то из местных трав, был хоть маленьким и незаметным, но решил исход поединка. Южанин зацепился за него носком сапога, и на один единый миг растерялся, балансируя, чтобы не упасть. Этого де Блеву хватило, чтобы ухнуть «мальчишку» рукоятью меча по шлему, то неминуемо привело к падению южанина на землю.

Перекатившись, противник попытался встать, но конец меча уже уперся ему в горло.

Убивать поверженного он не стал – победа и так уже принадлежала северянам. С мертвого врага толку мало, а с живого можно и выкуп получить.

Колокол в голове Гюи продолжал лупить в полную силу. Когда франк отвел лезвие клинка от его горла, молодой рыцарь с трудом поднялся и снял ненужный уже шлем, на котором удар де Блева оставил заметную вмятину. По лицу юноши градом катился пот, скулы побледнели. И от усталости, и от унижения.

Плен – не бесчестье… Так хорошо рассуждать тому, кто остался победителем.

- Клянусь господом нашим Иисусом, именем девы Марии… - прохрипел Бедельяк, поднимая свой меч крестовиной вверх, словно распятие, что потребовал у него крестоносец. А затем протянул оружие Амори. – Мое оружие и моя жизнь принадлежат вам, мессен.

"Что скажет отец, как огорчится матушка…"
Вспомнив о матери, - хотя наверное уместнее было бы сейчас думать о чести, и о том, что он оказался никудышным бойцом, - Гюи мысленно зацепился за имя своего пленителя. Де Блев. Оно казалось странно знакомым, и если бы Бедельяка не приложили два раза подряд по голове, сначала об землю, а потом рукоятью меча, он быстрее сообразил бы, что до замужества мать его носила имя Беатриса де Блев.

Отредактировано Гюи де Бедельяк (2015-01-13 19:38:54)

«Гюи из Бедельяка», - имя южанина снова затуманило уже начинавшее проясняться сознание де Блева. – «Где я мог его слышать?», - рыцарь нахмурился, и тряхнул головой, как будто это могло помочь беспорядочно болтающимся мыслям улечься ровно и аккуратно. Может, показалось? Мало ли на свете белом рыцарей, всех не упомнишь.

На том и порешив, де Блев, оставив побежденного с де Прэ, который наверняка сейчас выпытает из него максимум возможного, даже не прибегая к пыткам – Амори знал эту черту своего друга, люди если не проникались к нему доверием тут же, словно к старой монашке-крестной, то боялись, хотя де Прэ мог даже голоса не повышать. Наверное, в крестовых походах все такими становятся, когда-то решил для себя Амори и больше не пытался разгадать эту загадку.

Ламбер, тем временем, подвел к де Блеву коня, очевидно, принадлежащего де Бедельяку. «Де Бедельяк, черт, откуда…».

- Хорош, а, Ламбер? – глаза де Блева светились почти детским восторгом. – Значит, мы уже выяснили, что местные девы красивые, вино вкусное, рыцари храбрые, а лошади – великолепные, - Амори был щедр на похвалу, опьяненный их небольшим успехом. – Как зовут этого красавца? – поинтересовался он у южанина, поглаживая скакуна по морде, спускаясь рукой от глаз к верхней губе. В отличие от своего сотоварища, норовившего укусить де Прэ, этот конь вёл себя спокойно. – Интересно, а как у вас с женщинами, де Прэ. Тоже кусаются? – хохотнул Амори и резко замолчал, а лицо его сделалось серьёзным.

- Чёрт возьми, де Прэ. Кажется, я знаю, кто этот рыцарь, - в полголоса сказал Амори, подойдя вплотную к другу. – Руку даю на отсечение, что это – мой кузен, - де Блев наконец вспомнил, где слышал имя «Бедельяк». И вспомнил, как это чаще всего и происходит в таких случаях, когда память прячет очевидное где-то на задворках, внезапно.