- Неприятно, да? – в полголоса поинтересовался де Блев у друга. – В том смысле неприятно, что мерзавец не соврал. И нет никакой засады, и скоро мы настигнем даму со свитой. Я вам честно признаюсь, как на духу – мне претит мисль о том, что ключ к Каркассону мы, всё же, получим из рук рутьера, - сморщил нос де Блев. – И какой… - он махнул рукой, будто говорил что-то вроде «ай, чёрт с ним, будь что будет».

- Через горы они с няньками не успеют перейти, но если вы правы, и навстречу виконтессе мчится отряд добрых католиков, то вы снова правы – получится не очень. Хватит с меня, знаете ли, нежданной встречи с родственником, чтобы ещё и с подданными арагонского короля рубиться,  – сменил направление не самого приязного разговора де Блев. – Но, думаю, не суджено нам скрестить с ними мечи. Скорее всего, решение об отправке виконтессы принималось в спешке, и послать гонца к дону Педро не успели. А если даже и успели, то пока он обернется, пока отряд сюда доберется… Прав Тибо, тут либо верхом на козах, либо потеря во времени. Мы всё равно быстрее будем, да, Венсидор? – де Блев похлопал по шее живое напоминание о юном кузене и почесал ушибленное ребро сквозь кольчугу. – Интересно, что там с Каркассоном. Надеюсь, без нас не брали, - рассмеялся рыцарь.

- Избави Господь! – выразил надежду де Блев. – Кажется, у тётушки есть ещё дочь, но на этом, пожалуй, всё. По крайней мере, мне о других родственниках не известно. И буду счастлив, если ни о ком больше не узнаю. Хммммм… - задумчиво протянул рыцарь,  - надо было поинтересоваться у Гюи, как поживает его сестра. Если она замужем и обзавелась потомством, то у меня ещё и племянники есть. Да и сам Гюи вполне может быть отцом. Вот спасибо деду! Мало женихов в округе было, можно подумать. Отец говаривал, у его сестры воздыхателей хватало.  Ладно, что уж теперь говорить, - подытожил де Блев, понимая, что тема с южными родственниками будет всплывать так или иначе. Только бы не приблизиться к этому Бедельяку случайно, где бы он ни был. Почему он не спросил у кузена о местонаходжении его родового гнезда? Верно, ушибленная голова помешала. – А конь и правда хороший, если бы у нас все такие были, уже бы догнали эту виконтессу и занялись бы, наконец-то делом, - посетовал де Блев, имея в виду как взятие Каркассона, так и расправу над рутьером. Этот висельник вызывал у Амори не более тёплые чувства, чем у де Прэ.

Объект грядущего пари тем временем напряженно размышлял над тем, как ему половчее улизнуть от соотечественников в тот момент, когда крестоносцы настигнут, наконец, обещанную им дичь. Если бы не эти два рыцаря «плота и сундука», его взаимоотношения с людьми графа де Понтье могли бы обернуться иначе. Но тут судьба сыграла с наемником злую шутку, и Рваный уяснил уже, что благородным господам не с руки ссориться из-за такой мелкой сошки, как он. А пожелание епископа привезти рутьера живым под стены Каркассона – недостаточная защита против нормандской злопамятности.
Слушая краем уха разговор мессиров и ничуть не сомневаясь в том, что разговор этот специально затеян так, чтобы он мог его услышать, Гийом только укрепился в своих неприятных подозрениях. Он бы перешел, пожалуй, на сторону окситанцев, - сам факт измены Рваного ничуть не беспокоил, он ведь наемник, а судьба бессмертной души – не волновала, - если бы мог хоть на миг поверить, что южане выиграют эту войну. К несчастью, опыт подсказывал рутьеру прямо противоположное.
Сбежать, вернуться, просить защиты у епископа напрямую. Он все же может быть полезен и даже очень полезен, если речь заходит о божьем промысле в тех его проявлениях, когда дело должно быть сделано, но благородному человеку не с руки мараться.

Оставалась еще одна занятная возможность посмеяться над судьбой. Первым увидеть упомянутую графом даму, претендуя и на обещанный Понтье кошелек серебра, и на право самому выбрать дерево, на котором его вздернут.
Подумав так, Рваный невольно ухмыльнулся, что вызвало ответную ухмылку у графского Тибо. Того откровенно забавляли странные гримасы, мелькающие иногда на лице проводника.

Отредактировано Рваный (2015-03-18 07:56:50)

- Да вы, я смотрю, затейник, сир де Пре,- усмехаясь двусмысленности условия, выдвинутого земляком, ответил зять короля.- Или, может, я упустил, как вы постриглись в храмовники: собираетесь вдвоем оседлать одну клячу*.
Он прищурился, ожидая ответа на сальную шутку - но, не выдержав, ударил ладонью по луке седла.
- Принимается, сир, с условием, что вы позовете меня подивиться на это чудо.

... Графу было скучно, и сальные шутки помогали немного скрасить длительную прогулку по стране, где каждый встречный косится на христовых воинов как на кару небесную, а любой мальчишка, едва выучившийся держать меч, мнит себя Иисусом Навином. Нет, прав Его Святейшество, что отправил добрых католиков людей в этот поход: здешний народец необходимо изрядно прорядить в части зубов, да и в части голов тоже. Главное, не упустить время, когда дойдет до дележа; как его светлость не кичился богатством родного края, но виноградники здесь были роскошны и обильны, а а заливные луга порадовали бы сердце самого неискушенного хозяина. Воистину, проделки Дьявола и его присных, что все это удержано в руках колдунов, вместо того, чтобы служить процветанию французской короны. Ну и ее ближних, разумеется.
- Одно только... боюсь, что разлеживаться вам не придется. Надо быстрее заканчивать это дело, и мчаться под Каркассон, пока Монфор не завесил все уши рассказками о своих деяниях. Или, того гляди, не взял замок. Хороши мы будем, оставшись с носом и парочкой южных шлюх.

* Если вдруг кто не в курсе, тамплиеров часто изображали едущими вдвоем на одной лошади.

Отредактировано Гильом де Понтье (2015-03-19 21:02:11)

Полуденный зной, наполненный умиротворяющими звуками – тонким  звоном и стрекотом цикад, гудением пчел, снующих над цветущими вдоль дорог бледно-зелеными островками вербены – манящей путников своим холодным, пробуждающим тело и разум ароматом, (расторопная Беатрис успела нарвать целую охапку этой «святой  травы» для  своей госпожи: «Подышите цветочками, ваша милость, усталость, как рукой снимет. Да и повеселеете малость, а то и вовсе настроение поднимется»)  - задрожал, пронзенным  громким, неуместным, далеко не идиллическим  звуком. Гудящий с холма олифан, подобно иерихонской трубе вмиг разрушил, рассыпал в прах ленивую августовскую безмятежность. 

Франки?

Ужели франки?

Сомнения рассыпались, вслед за безмятежностью, стоило мадонне Агнес взглянуть на Отильду и услышать призыв ее отца, мгновенно принявшего единственно возможное решение. Эн Арно, не раздумывая устремился навстречу судьбе, к вершине холма, где дерзко и уверенно гарцевали два всадника – что особенно настораживало. Что, если это ловушка? Что, если за холмом поджидает южан многочисленный вооруженный отряд? Не самоубийцы же эти два северных мессира, бросать вызов, превосходящему их числом противнику? Нет сомнений – они подзывают своих, как охотник, заметивший добычу. А несчастный эн Арно – мужественный и верный слову рыцарь -  помчался, как олень на выстрел! Мысли вихрем закружились в голове Агнес  и она тут же стала искать взглядом Бертрана, найдя в его действиях лишь подтверждение своих догадок: старик, не задавая лишних вопросов, уже вынул наследника из повозки и молча привязывал его к своей груди крепкими ремнями. Потревоженный от сна малыш возмущенно запищал, затем заплакал громче, но Бертран на его крик не обращал ни малейшего внимания. Агнес напряженно дышала, впившись глазами в сына.

- Вам нужно спасаться, мадонна. Едемте со мной, – конь Бертрана, недовольный криком оказавшегося на его спине ребенка,  пританцовывал, поднимая клубы пыли, так, что становилось трудно дышать.
Виконтесса взглянула на плачущего сына, затем на перепуганных фрейлин и Беатрис, с безумной нежностью прижимающей своего ребенка к груди, и решительно качнула головой, отвергая  шанс на спасение.
- Я стану тебе обузой, мой верный Бертран.  Да и бросить не могу тех, кого увлекла за собой. Я их госпожа, и я в ответе за них.
-Тогда прощайте, мадонна. Храни вас Бог. – Старик потянул повод, разворачивая лошадь в сторону  владений Раймона-Роже де Фуа.
– Постой! – крик вырвался из материнской груди неожиданно и властно и виконтесса, ударив лошадь в бока, поравнялась с Бертраном, на ходу неистово и отчаянно целуя и обнимая малыша, от чего Раймон испуганно замолчал.  – Вот - медальон его отца. – Агнеса сняла с шеи и спрятала на груди ребенка заветный кулон, то единственное, что будет в случае смерти Бертрана, говорить о происхождении Раймона.
Ее сына.
Сына виконта Раймона-Роже де Тренкавеля.
Наследника Альби, Амбьяле, Безье, Каркассона и Разеса…

И лишь когда силуэт Бертрана растворился в дали, Агнес подняла глаза к небесам. В сердце ее не осталось страха и она была готова взглянуть судьбе в глаза.

«Услышь меня, Боже, ибо на тебя уповаю…»

Высоко-высоко в небе плыли редкие, почти прозрачные облака, собираясь где-то вдали,  у недоступно далекой, безмятежно растянувшейся вдоль горизонта горной гряды, из-за чего та казалась белесой, воздушной и нереальной…

Между тем, оставшиеся за старших  де Люнель и де Монгай, деловито стащили с повозки весь скарб и опрокинули неуклюжее средство передвижения на бок, отчего починенное недавно колесо безжалостно затрещало  и отвалилось.
- Я едва пупок не надорвал! – ворчливо воскликнул де Люнель, ругая тяжелую телегу и проклятущих северян, – прячьтесь за нее, живо! – скомандовал он дамам, – по кустам бы вас разогнал, да голо вокруг! Жиденько тут с растительностью, как на скатерке с блюдами в постный день!
Де Монгай миролюбиво укорил друга. Мол, негоже так с благородными дамами разговаривать, лучше куртуазно предложить им  проследовать в укрытие.
Тучный де Монгай, хотя и мог оказаться скорее помехой, нежели подспорьем в открытом бою, однако как любой из мужчин имел своего Гения: трудно было сыскать лучшего стрелка, чем круглолицый Жак де Монгай во всей нынешней Окситании!
Послышалось два характерных щелчка: расположившись под оливой, которую в спешке покинуло воронье,  криками обещая вернуться, Жак зарядил арбалет. 

- Вы бы и впрямь спасались, дамы, а мы прикроем … – де Люнель не сводил глаз с двигающегося по склону холма  красно-синего отряда. Расстояние между ним и франками стремительно сокращалось. Рыцарь напряженно сглотнул и добавил, - если это то, о чем я думаю, потом бежать будет поздно.

Отредактировано Агнес де Монпелье (2015-03-24 09:33:45)

-  О, Господи! – повторила Отильда, чьи мысли и чувства пришли в совершеннейший беспорядок.

Отец, эн Онфруа, тот французский рыцарь с берега... Как же глупа она была, когда украдкой молилась о том, чтобы он не погиб в стычке с бандитами!
Новая встреча с синеглазым мужчиной, одновременно и обидчиком ее, и спасителем, обещала выйти еще ужаснее предыдущей. Какая же черная дьявольская сила перенесла франков в сердце Окситании, к самой границе владений мессена Тренкавеля и гордых графов де Фуа?!

Широко распахнутыми от изумления глазами Отильда наблюдала за тем, как Бернар увозит маленького Раймона, потом взор юной донны устремился на оставшегося у повозки мальчика, - сына кормилицы, - и она горячо зашептала второй фрейлине:

- Женевьева, слышишь, что бы ни случилось, мы даже под пыткой не должны проговориться об этом. С нами был только один ребенок, понимаешь…
Ведь никто не может знать, а из крестоносцев никто не сможет опознать…

Отильда запнулась.
Они-то промолчат. Вот только станет ли молчать сама мать, хватит ли в ее сердце преданности, чтобы пожертвовать собственным сыном ради спасения сына мадонны Агнес?!

Отредактировано Отильда де Бедельяк (2015-03-24 08:47:56)

Все происходило слишком быстро, и Женевьева только и успела проводить взглядом де Бедельяка, де Термеза и де Мирпуа, устремившихся навстречу врагу в сопровождении не очень многочисленного отряда последнего. В этот момент ей показалось, что время вдруг резко остановилось, и потекло неспешно, словно река в жаркий теплый день, когда кажется, что даже водам лень перекатываться под гнетом зноя. Сообразительность Бертрана, не рястерявшегося в суматохе, и тут же догадавшегося увезти наследника виконта де Тренкавеля, вызвала у Женевьевы восхищение, если такое ощущение было уместно в данных обстоятельствах. Странно, однако Женевьеве не было страшно. А чего было бояться, всего двое рыцарей...

О том, как она была глупа, и что страх может появиться очень быстро, буквально в одно мгновение проникнуть в душу, Женевьева поняла, когда из-за холма показался целый отряд северян. Значит, старые знакомцы донны Отильды, о которых она несмело говорила еще вчера, что они, наверное, неплохие люди, явились сегодня убивать. А зачем еще?

Невзирая на жару, Женевьева почувствовала, как озноб сковал ее, и она оцепенела, не в состоянии выполнить абсолютно естественное предложение де Монгая и де Люнеля, изрядно потрудившихся, чтобы перевернуть повозку и сделать укрытие для дам. Она лишь часто закивала головой, давая понять Отильде, что вняла ее призыву не выдать факт исчезновения маленького виконта.

Пытки? Опыт Безье подсказывал, что они могут.

Женевьева продолжала сидеть верхом на лошади, словно жена Лота, оглянувшаяся на Соддом. Только она смотрела вперед, на то, как два отряда вот-вот должны были схлестнуться в схватке.