Бертран многое видел на своем веку. Он долго жил и по чести сказать, задержался на этом свете.
Пожалуй, он с большей радостью принял бы бой, защищая госпожу виконтессу, а судя по численности  гостей с севера, бой неминуемо был бы последним в его жизни, но была еще одна причина, прочно укоренившаяся с юности в  сердце старого Бертрана.
Всю свою жизнь Бертран ненавидел вероломство. Еще  юношей - полным сил, быстроногим и быстроглазым – сильнее других человеческих пороков он возненавидел предательство. Ведь именно Бертран Майме был сыном того злополучного вельможи, чей конь, украденный безьерским солдатом, послужил косвенной причиной подлого убийства Раймонда I в церкви святой Мадлены. Потрясенный вероломством подданных, поднявших руку на своего господина, Бертран поклялся верой и правдой служить дому Тренкавелей. И остаться в рядах защитников дамы Агнес, дабы поставить финальный  росчерк в своей судьбе – значило для Бертрана изменить клятве юности и ослушаться приказа госпожи. Крест Бертрана Майме заключался в ином: обещание спасти наследника Раймона, ценою любых лишений подгоняло старика, заставляя неистово хлестать лошадь, быстро сбившую подковы на каменистой дороге.
Лишь один раз, старик внял крикам маленького виконта, спешившись у обмелевшего ручья, и давая роздых взмыленному животному.
- Ну что же вы так заходитесь, эн Раймон? Глотка у вас луженая, точно у восходящего на амвон запевалы. Стыдно  должно быть вам, наследнику могущественной династии, голосить на всю округу, пусть она и безлюдна! Ну, сами подумайте, что о вас начнут говорить, если уличат в таком непотребстве? Еще прозвище какое обидное дадут…
Мальчик не унимался и отчаянно просился к маме.
- К маме – так к маме, - притворно согласился с неуемным малышом Бертран.  – Сейчас лошадка повезет нас к маме, забирайтесь скорее, эн Раймон… вот так..
Старик крепко обнял малыша рукой и покружил немного на лошади, чтобы сбить с толку плачущего ребенка и продолжил путь в графство Фуа. Спустя некоторое время привязанный Раймон заснул, укачанный и обессиленный. Воспитатель маленького Тренкавеля уже было возблагодарил небо за ниспосланную благодать покоя, как на горизонте показались силуэты несущихся вскачь – прямо на него - всадников.  В слепящем солнце Бертран не мог разобрать ни цвета одежд, ни отличительных знаков  явно развлекающихся  верховой ездой шевалье, и , на всякий случай придержал коня.  И лишь когда на одном из щитов в лучах немилосердного светила засияли во всей красе три откормленные рыбины,  – Бертран испустил победный клич и рванул к потомкам сыновей Беллисены, на все лады восхваляя блаженного Антония-чудотворца.

Бертран сполз с коня, бережно прижимая к груди драгоценную ношу, почтительно кивнул и жадно припал к бурдюку. Сделав пару глотков, старик заново обрел дар речи и утраченный на жаре разум. Сообразил, что пред ним птицы поважнее, чем были отправлены  благородным сеньором Мирпуа с эскортом виконтессы.
- Нет более мира, мессены, в цветущей Окситании - старик опустился на колени, склоняя седую голову перед юношами, - и не будет. Земли Ока опозорены бесчинством наших северных соседей и обагрены невинной кровью ее мирных жителей, –  взгляд Бертрана пламенел, когда он протянул молодым шевалье дрожащие от усталости руки, открывая взору Небес того, кому суждено будет остаться навсегда в истории и сердцах потомков защитников вольной Окситании.

- Это сын Раймона-Роже де Тренкавеля.  Мы направлялись к королю Пейре...  Люди барона Мирпуа, взявшиеся нас сопровождать, - он вдруг осекся, с грустью глянув на рыцарскую коту, украшенную  гербом-ребусом, - перебиты. Все до единого. И охрана виконтессы. Все. Мы попали в ловушку. А мадонна Аньес…  возможно она еще жива…

Отредактировано Трувер (2015-04-23 01:47:26)

- В полдень сеньор де Мирпуа  пребывал в полном здравии и благоденствии…
Обыкновенно не словоохотливый Бертран  понял, что говорил сбивчиво и непоследовательно, совсем запутав молодых мессиров. При упоминании барона де Мирпуа,в глазах одного из юношей мелькнула тревога и старик решил изложить поподробнее.
- Меня зовут Бертран Майме, я наставник маленького господина Раймона. Вчера, рано утром кортеж виконтессы выехал из Каркассона. К городу стягивается бесчисленное войско французов. Наш виконт приготовился к тяжелой и затяжной осаде. Помолившись, он решил избавить свою жену и сына от тягот жизни в осажденном городе и отправил мадонну Аньес ребенком в Арагон. Мы выехали рано утром и весь путь до Мирпуа проделали без особых хлопот. В Мирпуа мы заночевали и благородный барон принял мою госпожу с великими почестями. Не сочтя эскорт виконтессы надежным, барон приставил к виконтессе охрану до границ своих земель. Все сокрушался, что сын его, Пьер-Роже в отлучке и не сможет самолично препроводить даму Ангес…
Отряд возглавлял рыцарь Арно из Бедельяка, он посчитал, что  самым благоразумным будет сделать остановку в Памье. На полпути от Памье на нас напал большой отряд северных крестоносцев.  До сих пор ума не приложу, откуда они появились, точно  по следу шли…

Отредактировано Трувер (2015-04-24 00:04:31)

- Так вы сын сеньора де Мирпуа! – с искренним удивлением воскликнул старик и почтительно поклонился  статному Пьеру-Роже. – Велики дела твои, Господи! – он внимательно посмотрел на юношу  с задумчивой проницательностью пожившего человека.  Давно ли и он, Бертран Майме был так же молод и горяч, так же дышал жизнью, словно свежеиспеченный, только что вынутый из печи хлеб. Сила, плещущая через край в  молодом теле, часто оказывает юношам, уверенным, что легко смогут завалить быка, плохую услугу…  Взять хоть молодого легкокрылого Термеза.  И охнуть не успел, как перешел с этого света  в миры, несомненно, лучшие, а ведь тоже был уверен в собственных силах.
Вот и Пьер-Роже. Мгновенно закипел  опьяняющей страстью славной победы. Хорошее желание. Ведущее, обыкновенно, к красивому надгробию  в семейном склепе…
Но сознание Бертрана воспротивилось перспективе гибели  Пьера-Роже де Мирпуа, потому что было что-то в сыне барона особенное. То, что резко разнит  и выгодно отличает мужчину от большинства себе подобных. То, что заставляет женщин, теряя разум, замирать всем телом,  безошибочно определяя лучшего. То, что непостижимым образом склоняет к нему  сердца людей и взоры Небес… 

- Будьте весьма осторожны, мессен, - предупредил молодого шевалье Бертран, принимая на отдохнувшие руки встревоженного шумом ребенка. – Северяне коварны. Они выставили двух всадников, заманивших эна Арно на холм, тогда как многочисленный отряд скрывался в низине. Конница франков в мгновение ока смяла ваших людей. И судьба рыцаря де Бедельяка мне неизвестна. Получив приказ госпожи, я поспешил увезти Раймона от греха подальше.

... Деревушка называлась Бессет. Не деревушка даже, просто несколько сгрудившихся у подножья холма крестьянских домов, большой каменный колодец у дороги, вырытый, наверное, еще римлянами, когда-то прокладывавшими этот старый тракт. И неровные полосы пастбищ и уползающих на склон виноградников, подставляющих южному солнцу свои налившиеся гроздьями спелых ягод лозы.
Молодая женщина у колодца уронила коромысло и испуганно всплеснула руками, как следует разглядев всадника и всадницу, с трудом удерживающихся на бредущей на запах воды лошади.

- Пожалуйста, помогите нам…

К этому моменту Отильда уже окончательно выбилась из сил, так что просьба ее прозвучала едва слышно, но женщина все поняла. А может, вид измученной донны был столь красноречив, что слов и вовсе не требовалось. Пейзанка бросилась в дом, и на ее зов на улицу высыпали остальные домочадцы, а затем и соседи. Отильде помогли выбраться из седла, и, женщины, заботливо поддерживая ее под руки, повели в дом. Мужчины же стащили с коня бесчувственного рыцаря и понесли следом.

- Добрая госпожа, что за беда с вами приключилось?

Поскольку француз не в состоянии был отвечать на вопросы, вопросы эти посыпались на измученную девушку. И она, будучи не в силах сейчас что-либо выдумывать, рассказывала чистую правду, о том, что на отряд их напали франки-крестоносцы, преследовавшие знатную даму, в свите которой она, донна де Бедельяк, состояла. И что спастись ей удалось чудом.
Покривить душой Отильде пришлось всего раз, когда нормандец де Прэ в ее рассказе превратился в окситанца из людей виконта Тренкавеля. А что ей оставалось делать? Настоящая история злоключений донны и ее подробности встречи с эном Готье могли показаться крестьянам отнюдь не такими трогательными, как казались ей самой, а враг, пусть даже сейчас беспомощный, – не заслуживающим снисхождения.

- Ах, бедняжка, да она ведь ранена, посмотрите, все сюрко в крови, - воскликнула одна из пейзанок. – Совсем девочка, а уже так исстрадалась! Ну, полно изводить ее разговорами, укладывайте на тюфяк, надо рану перевязать.

- Нет-нет, - слабо запротестовала Отильда. – Со мной все хорошо. Но вот он… Он жив?

- Живехонек ваш рыцарь, госпожа, - заверил девушку глава семейства, крепкий широкоплечий крестьянин на шестом десятке.
Мужчины тоже не теряли времени даром, оно уже успели избавить француза и от гербовой котты, и от кольчуги, и от обильно пропитавшейся кровью рубахи. «Как хорошо, что простолюдины ничего не смыслят в гербах, - мелькнуло у Отильды. – И нормандские золотые львы для них всего лишь красивая вышивка».  Столкнись они с людьми своего круга, ее наивный обман стал бы очевидными при первом же взгляде любого из сеньоров на герб де Прэ.

Петронилла отвела ее в дальний угол дома, где царил полумрак, и было прохладно, даже несмотря на августовскую жару, под стрехой сушились какие-то ароматные травы, а большой кусок холстины, подобно гобеленам в замке, создавал иллюзию уединения. Отильда осторожно опустилась на солому рядом с Готье и устало обхватила руками колени. Так много всего успело произойти с ней сегодня. Нужно было задуматься о судьбе отца, о печальной участи донны Агнес и Женевьевы, о своем собственном будущем, но взгляд девушки вновь и вновь возвращался к лежащему рядом мужчине, погруженному то ли в сон, то ли в беспамятство. Что там за лицо такое у нее было, что виланка вообразила бог знает что?! Нетрудно, наверное, догадаться.
В доспехах франк и правда казался другим. Старше, опаснее. А сейчас – таким же, как тогда, на плоту.
Склонившись над раненым, Отильда погладила его по спутанным волосам, прошлась кончиками пальцев по скуле, по сухим и горячим губам, очень осторожно, только чтобы почувствовать на коже легкое дуновение чужого дыхания. Робкая, сорванная украдкой ласка. На которую она никогда бы не осмелилась лицом к лицу.
Мужчина тихо застонал, и юная донна торопливо отдернула руку. Хороша сиделка, ничего не скажешь.

- Мы в деревне, принадлежащей синьорам Мирпуа, - тихо продолжила Отильда, чутко прислушиваясь к молчанию нормандца. – Возможно, вы не знаете, но мы ночевали у них в замке и люди из Мирпуа сопровождали наш отряд, когда…
Девушка коротко всхлипнула. Некоторые вещи ей было до сих пор тяжело произносить вслух.
- Мне пришлось рассказать крестьянам о том, что произошло. Гонец уже на пути в замок. И пришлось выдать вас за южанина. Поймите, я не преувеличиваю опасность, что могла вам угрожать.
- Да уж…
Значит, их рейд по тылам больше ни для кого не тайна. Во всяком случае, не тайна для местного сеньора. А людей местного сеньора их угораздило перебить вместе с охраной виконтессы. Кто бы он ни был, этот Мирпуа, вряд ли будет доволен историей, которой порадует его гонец.
- В таком случае мне тем более некогда тут валяться, - сообщил де Прэ, делая новую попытку подняться со своего неказистого ложа. В ушах опасно зашумело напоминанием о том, что наши желания далеко не всегда совпадают с нашими возможностями.
- Как же так? – выдавил Готье, изумляясь непослушанию собственного тела. – Пустячная рана, и чтоб вот так…
- Вы потеряли много крови, - торопливо напомнила донна де Бедельяк. – И поэтому никуда не поедете. Даже если мне придется просить местных мужчин связать вас!
- Вот этого, пожалуй, не надо, - рыцарь вздохнул, признавая свое стратегическое поражение перед обстоятельствами. – Я упрям, мадам, но не безнадежно глуп. Мне нужно отлежаться, это понятно. Обещаю онеметь, чтобы вас не сочли лгуньей ваши соотечественники. У Мирпуа в замке много людей?
- Вы неисправимы, - вырвалось у Отильды. – В случае чего, ваши спутники могут за себя постоять и без вашего участия.
- Не будьте столь бессердечны, мадам, один из моих спутников – ваш кузен.
- Я никогда его не видела.
- Видели, просто не помните. Он был со мной на берегу. Его зовут Амори. Амори де Блев.
- Вы правы, не помню, - имя без лица не произвело большого впечатления на девушку, хотя имя это она наверняка должна была слышать от матери. Все чувства юной донны притупились от усталости, даже девичье любопытство не грызло ее в полную силу. Кузен так кузен. – Мне кажется, в Мирпуа не очень много солдат, - утешила Отильда крестоносца, невольно огорчив при этом себя саму. – Ах, мне нужно было мчаться за подмогой в город. Я так надеялась, что смогу помочь донне Агнес!

Написанно совместно с эном Готье

Легко сказать «прикиньтесь». Если бы Готье умел читать чужие мысли, он целиком и полностью согласился бы с взволнованной донной. Безоружный и беспомощный. Особенно после того, как заботливые крестьяне не оставили ему ничего, кроме исподнего. Ясное дело, отлеживаться после ранения голышом сподручнее, а вот встречать лицом к лицу незваных гостей – как-то не очень. Хотя гости как раз званые, девушка говорила, что в ближайший замок отправили гонца. Значит, окситанцы уже знают и о нападении на виконтессу, и о гибели своих товарищей. Наверняка они в ярости, и ничто не помешает им выместить эту ярость на первом же попавшемся под руку французе. Ну а французом этим окажется…  В общем, он пропал, и честнее встретить смерть с мечом в руке, чем путаться в неумелой лжи.
Если бы у нормандца был выбор, он рассудил бы так.
Но Отильда просила его об ином. Она его спасла и, наверное, жизнь его принадлежит этой юной даме. Хоть де Прэ никогда не был склонен к романтическим преувеличениям, вредить окситанской донне он не хотел. А это непременно произойдет, если бедняжку поймают на вранье. Смерть Христова, ну что за глупая история!

Готье успел выпустить руку Отильды и закрыть глаза за миг до того, как под сушеной мятой и вербеной сделалось людно. Не до конца закрыть, подобное наивное самопожертвование было не в характере де Прэ: сквозь неплотно сомкнувшиеся ресницы он смутно различал мужчину, по плечам которого красноречиво стекала кольчуга, а котту украшал уже знакомый крестоносцу красно-синий герб с тремя упитанными рыбинами.
Такой молодой?
И чего ж вы, мессир, сами не поехали сопровождать вашу драгоценную виконтессу?