Отильда лишь горестно вздохнула. Признание ее, - тут Эстела ничуть не ошибалась, -  было следствием ранения, усталости и отчаяния. Но продолжать убеждать подругу в том, что все то, о чем печалится донна Бедельяк, к несчастью, отнюдь не порождение горячечных видений, у девушки не хватало сил и физических, и душевных. Пусть все будет, как будет.
Сейчас Отильда была искренне благодарна Эстеле за веру в то, что она не могла совершить ничего дурного. Если бы только можно было взять и забыть о том, что произошло! Малодушно обвинить во всем войну и стечение обстоятельств. Ну что она могла сделать, выбирая между убийством, что произойдет у нее на глазах, и теми смертями, что возможны, но еще не предопределены наверняка.
- Это было так страшно, - продолжила невольно оправдываться она, удерживая Эстелу за руку, хоть та и не собиралась так скоро оставлять подругу в одиночестве. - Будто кошмар, от которого так хочется пробудиться. Но не получается. Когда франки напали и завязался бой, один из рыцарей велел нам бежать, пока еще есть возможность. Эн Бертран увез маленького виконта, и я молю бога о том, чтобы сейчас они были в безопасности. А я… Я надеялась добраться до Памье и позвать на помощь. И поначалу казалось, что мне удастся это сделать, крестоносцы не пытались преследовать нас, им была нужна только мадонна Агнес. Но потом…
Голос Отильды дрогнул, а ладонь невольно метнулась к горлу, где оставили свой след сильные и безжалостные пальцы рутьера.
- Самое страшное, когда перестаешь понимать, кто друзья, а кто враги. Вовсе не крестоносцы пытались убить меня, а человек, которого мы с шевалье де Термезом незадолго до этого спасли от крестоносцев.
Стоило простить Отильде это заблуждение. Она так и не поняла до конца, кем был Рваный. Им с Онфруа он представился наемником, чьего хозяина-иудея ограбили и убили франки.
- Я была так рада, что встретила «защитника», и едва не поплатилась за это и жизнью, и честью. Если бы не появление французского рыцаря, я бы сейчас не разговаривала с тобой, моя милая подруга. Все так неожиданно и странно перепуталось…

- Готье, - вырвалось у Отильды прежде, чем она успела одернуть себя, сообразив, что даже у задушевной подруги подобная фамильярность по отношению к французскому рыцарю вызовет удивление, причем, учитывая события последних дней, вряд ли приятное.
Девушки были с детства очень близки и без колебаний доверяли друг другу свои нехитрые секреты. Когда-то Отильда не сомневалась в том, что, влюбись она однажды, именно Эстела станет первой и очевидной поверенной ее сердечных таен, и наоборот.
Теперь, в тени войны, многие ранее очевидные вещи, надежды и ожидания перестали быть или казаться таковыми.
- Шевалье де Прэ, - уточнила донна Бедельяк, исправляя свою опасную оговорку. - Он.. Он хороший человек, - добавила она осторожно, почти умоляюще вглядываясь при этом в лицо подруге. После того, как Эстела назвала северян слугами дьявола, вряд ли слова о «хорошем человеке» сходу изменят ее мнение о франках, но Отильда чувствовала, что должна хотя бы попытаться.
- Он сказал мне, что мой отец жив И что у меня, оказывается, есть кузен по линии матери, с которым шевалье дружен. Он был очень любезен…
Девушка перевела дух, собираясь с мыслями, потому что в общем-то она совсем не разумом руководствовалась последнее время, запутавшись в чувствах и чувственности.
- Мне страшно думать, что он был среди тех, кто разорил Безье. А еще… Еще мне начинает казаться, что один человек мало что может изменить, даже если хочет. Война - какое-то дьявольское наваждение, она похожа на грозовой поток, сорвавшийся в ущелье, сметает и правых, и виноватых.
На самом деле стоило повиниться Эстеле в том, что, даже помня о Безье, она все равно будет считать Готье хорошим человеком. Но Отильде никак не удавалось подыскать верные слова, чтобы это объяснить.

На бледном личике собеседницы тревожное ожидание понимания сменилось откровенной растерянностью.
Готье здесь? Он что же, вернулся за ней, как и обещал?
Отильда не могла даже вообразить, чтобы шевалье смог как-то договориться с ее отцом, с отцом и братом Эстелы, чтобы его впустили в замок Мирпуа. После всего, что произошло, это совершенно немыслимо. Если только…
Она, не смотря на внутренний душевный протест, отыскала, наконец, более правдоподобное объяснение словам подруги. Страшное объяснение.
- О господи, нет… Ну, пожалуйста, - в ужасе прошептала юная донна.
Но Господь, кажется, отвернулся от всех участников разворачивающейся в Окситании драмы, предоставив им право самим разбираться в своих несчастьях.
Готье в плену!
Он же ранен, наверное, его нетрудно было схватить.
Но где же были остальные, тот его друг, ее родич, и прочие франки? Как же они допустили…
Тут Отильда почувствовала, что если она и дальше будет гадать, что произошло, она просто сойдет от этих догадок с ума. Девушка дрожащей рукой вытерла слезы, вновь предательски заблестевшие на ресницах. От слез, она это понимала, не будет никакого проку, они только лишат ее остатков силы.
- Если шевалье де Пре в замке, я должна увидеться с ним, - тихо, но твердо объявила она.
Донне Эстеле суждено было стать свидетельницей еще одного чуда: возвращения воли к жизни к созданию, совсем недавно казавшемуся полностью лишенным сил, совершенно измученным и физически, и морально.
- Ты ведь поможешь мне, Эстела? Только тебе одной я могу доверять и довериться!
И это было чистой правдой.
Даже отец, самый родной и близкий Отильде человек, не встанет сейчас на ее сторону, сочтет ее желания глупой и опасной блажью, а в де Прэ предпочтет видеть врага, и только. Об остальных обитателях замка и говорить нечего.