Жан засыпал с мыслью о том, что грядущая ссора из-за потерянной ложки не вызывает у него воодушевления. Господь дал им с д'Анженном совершенно разные темпераменты, Маркиза не тяготила постоянная смена ролей, наоборот, порой Луме казалось, что товарищ наслаждается подобными забавами. Лейтенант – совсем наоборот, притворство давалось ему с трудом, вступая в неприятное противоречие и с воспитанием, и с самим характером молодого офицера. Мало того, что окружающие сейчас полагают его не тем, кто он есть, еще и самому притворяться… это уже слишком!
Затем все сомнения поглотила темнота, усталость взяла свое. А потом…

Таких пробуждений, как сегодняшнее, Жан в плену еще не застал. Ладно, он тут недавно. Но растерянность и страх, мелькающие в мятущемся свете факела на лицах товарищей по несчастью, породили у француза дурное предчувствие. Похоже, и у остальных такие вот подъемы с постановкой лицом к стене не успели войти в привычку.
Солдаты, явившиеся с сержантом, принялись обыскивать опешивших спросонья пленных. Как водится, сопровождая процесс пинками и даже ударами прикладов. Нехитрый скарб, отобранный в ходе обыска, швыряли на пол, но того, что искал Гонсалес, там, похоже не было.
Жан вспоминал сбивчивый рассказ Шарля о неудавшемся побеге. Кто-то опять пытался? Если и так, то тоже безуспешно, потому что минувшим вечером все каторжники были в сборе, а сейчас…
Он попытался повернуть голову, чтобы посмотреть, все ли на месте, но тут же был остановлен грозным окриком.

- Этого, этого, того и вот этого, - на улицу, - свирепо сверкая глазами, сержант уменьшил число следующих жертв и, вот незадача, среди них оказались именно четверо вчерашних «счастливчиков», работавших в городе.

Их вытащили из кладовой на улицу, и единственное, что рефреном вертелось в голове у Луме «кто-то слышал, как д'Анженн обещал поквитаться с Гонсалесом. А иначе за что? Ну не из-за девушек же?!»

- Я уж привык, что неприятности мне доставляют одни те же люди, - рявкнул сержант. – Но на этот раз, ублюдки, вы себя превзошли. Где он, последний раз добром спрашиваю? Где то, что вы стащили из дома сеньоры Веги?

- Так-так, - протянул сержант. – Ну-ка выкладывай.

Но первым успел Гарсиа. И принялся торопливо пересказывать Гонсалесу историю о явлении ко флигелю прекрасных дам и их интересе к россказням Маркиза.

- Я был с ним на веранде, ни на минуту глаз с него не сводил, клянусь. Болтун ничего украсть не мог! – завершил свою исповедь солдат, защищая в данный момент больше себя, чем француза. Ведь если каторжники и правда что-то стащили, значит, караульные плохо за ними приглядывали.

- А остальные трое все это время доски пилили, - немедленно вставил Санчес. – И я тоже глаз с них не спускал.

- Ах, вы, голубки мои невинные, - заорал сержант, оказавшийся между  молотом и  наковальней. – Хотите сказать, что сеньора Вега врет мне?! Или что ее гости обокрали?!

- Ну, тут такое дело.., - протянул Гарсиа, всем своим неуверенным тоном намекая на то, что всякое возможно в этом мире. И тут же получил звонкую затрещину от Гонсалеса.

«Если лупит даже своих, то нам точно не поздоровится», - предположил Жан, пока предпочитая молчать. Он мог бы присоединиться к возмущению д'Анженна, но настоящему дворянину недостойно даже задавать подобные вопросы.

- Раз по-хорошему не хотите, придется по-плохому, - Гонсалес был настроен серьезно, шутки в сторону. Он оглядел жертв, выискивая слабое звено в этой дрянной цепи воров и лгунов. И остановил свой выбор на Мушкетере, тот, кажется, все еще хотел что-то сказать, так что плеть вернее развяжет ему язык. - Ну-ка, к столбу его.

Без столбов для порки в благословенных краях, процветающих за счет рабства, не обходилась ни одна усадьба, а в монастыре для этих нужд приспособили старое засохшее дерево.

- Нет, не надо! Я ничего не красть! – завыл англичанин, сообразив, к чему идет дело. – Все вам врать. Они.. Они, - он в отчаянии указал пальцем на французов, - оставаться на крыше одни, солдаты не смотреть!

- Так-так, - угрожающе повторил сержант. – Это правда?

Повисло настороженное молчание. Конечно, Санчесу хотелось заявить, что Мушкетер брешет, как пес шелудивый, наговаривает на всех, чтобы выгородить себя, но управляющий в доме сеньоры Веги точно знает, что это не так.

- Украли, значит, и спрятали где? – Молчание своих подчиненных Гонсалес воспринял как знак согласия и признание вины. - Во флигеле? Где-то во дворе?

- Сержант, чего вам, собственно, надо? – не выдержал Луме. – Найти виноватых или доказать, что они виновны? Если первое, выбирайте любого, да хоть всех. Если это утешит несчастную сеньору. А если второе, неужели вы не понимаете, что если бы мы могли ускользнуть от надзора и караульных, нас бы тут не было.

Спокойный голос посреди всеобщих криков окончательно взбесил Гонсалеса.
Вместо ответа он в ярости ударил обнаглевшего вконец висельника кулаком под дых. А потом еще. И еще.

- Я спросил, где то, что вы стащили, ублюдки!

Искушение врезать в ответ сержанту было велико. Но потом смерть, это у Жана хватало ума уяснить. «Надо было вчера бежать, - думал он, стиснув зубы. – Никого не слушать, и не обращать внимания на того типа в окне…»

Отредактировано Жан де Курбон (2021-04-16 04:32:53)

«Был человек, не было человека. Какая разница. Этот тупой, но злобный служака все равно им не поверит».
К тому же Луме не был уверен, что вообще в состоянии сейчас что-то связно объяснить. Дыхание его оборвалось вместе с пронзительной болью в солнечном сплетении, Жану нужно было время, чтобы прийти в себя, но кто сказал, что Гонсалес даст ему это время.

- Вот же трепло французское, - между тем укоризненно протянул сержант, глядя на д'Анженна. – Ты что же, вообще не можешь не врать? Никогда? Вот, Пресвятая Дева мне свидетельница, первый раз такое вижу. Что еще за мужик? Поинтереснее ничего не пришло в голову?

- Не слуга… И не из гостей… Рылся в ларце… - прохрипел Луме. Не то, чтобы его никогда в жизни не били, но … Да, так не били, так что когда Шарль решит выпустить кишки испанскому сержанту, он будет участвовать. Если они оба переживут сегодняшний рассвет, что далеко не факт.

- Значит, про ларец ты все же знаешь! - плотоядно зарычал Гонсалес.

- С крыши флигеля мы видели… мужчину… в окне дома. И ларец. Видели.

- И вы думаете, я поверю в эту чушь? – зловеще предположил сержант.

- Не думаю. И поэтому… вор останется на свободе… Вместе с тем, чего у нас нет и быть не может!

- Я бы на твоем месте беспокоился о собственной участи, - посоветовал охочий до рукоприкладства Гонсалес. – А то вы, наглые ублюдки, что-то много о себе возомнили, самое время вас…

- Довольно.

Луме не заметил, когда к их тесной компании присоединилось новое лицо, но на дворе все еще было темно, да и непросто глазеть по сторонам, когда тебя лупят с таким вдохновением, как это выходит у сержанта.
Нзнакомец был закутан в  темный плащ, шляпа почти полностью скрывала его лицо, но Жан разглядел под плащом шпагу, а голос мужчины звучал с уверенностью человека, который говорит для того, чтобы к его словам прислушивались.

- Я ценю ваше рвение, сержант. Но… Довольно.

- Дон Эрнан,  - в отличие от каторжников, Гонсалес, похоже, знал, с кем говорит. – Поверьте моему опыту, эти мерзавцы никогда не скажут правды прежде, чем отведают плетей.

- Возможно. Но мне все же кажется, что похищенное не представляет для людей в их положении ценности. Однако оно важно для меня. Любезный сержант, мне придется просить вас об услуге.
Характерно звякнул туго набитый кошель.
- На улице стоит карета… И не позволяйте им говорить между собой.

- К вашим услугам, дон Эрнан, - оказывается, Гонсалес умеет кланяться. Но едва сержант обернулся к французам, выражение его лица вновь сделалось хмурым и ничего хорошего не предвещающим.

- Свяжите этим выродкам руки, и в карету их.

- Может, Болтуну загодя рот заткнуть? – осторожно спросил Гарсиа.

Отредактировано Жан де Курбон (2021-04-17 07:52:41)

Луме презрительно дернул плечом, хотя лапища сержанта от этого никуда не делась.

- Какая очаровательная любезность. С вас станется заставить нас бежать за каретой.

«Вашей милостью», понятное дело, Гонсалес сейчас называл не его, принц он только в шутку, а когда разговор всерьез, то ублюдок и французский выродок. Но, быть может, присутствие дворянина отсрочит расправу, а большего у Господа даже просить сейчас глупо.

- Кому-то не терпится заполучить грязный клок тряпки в рот…

- Внутрь, - подтвердил дон Эрнан. Вряд ли общество двух каторжников и  их конвоиров приводило его в восторг, но благоразумный идальго не хотел придавать историю с ограблением огласке, так что в итоге двое солдат обстроились на запятках экипажа, а Гонсалес и оба француза очутились внутри. Где Жан тут же уяснил, что путешествовать со связанными за спиной руками – так себе удовольствие.
Все четверо сидели молча и практически в полной темноте, оставалось развлекать себя размышлениями, большей частью невеселыми.
Почему им запретили разговаривать?
Чтобы не сговорились, это очевидно, вот только в отношении чего?
Луме был готов ждать от незнакомца в черном плаще чего угодно. И того, что он поверил им с Шарлем, или, по крайней мере, не исключает подобную возможность.  Ровно как и того, что этот дон Эрнан с самого начала сомневался в том, что сержант докопается до правды, и теперь они едут к более опытным в допросах людям, туда, где средства, которыми развязывают пленным языки, плетями не ограничиваются.

Плечом Жан чувствовал тепло плеча д'Анженна. Решительно, судьба, - к добру ли, к худу ли, - не позволяла им расстаться.

Отредактировано Жан де Курбон (2021-04-18 04:35:05)

В тот момент, когда Луме расслышал сдавленные смешки д'Анженна, он поймал себя на мысли, что завидует присутствию духа товарища. Веселиться в такой скверной ситуации!
Но внезапно выяснилось, что смешным для человека в их положении может оказаться буквально все, сам Жан внезапно развеселился от натянутой вежливости дона Эрнана. Учтивость далась испанцу с заметным усилием. А лейтенанту потребовалось усилие, чтобы не расхохотаться собеседнику в лицо.

- Что я вам расскажу… Или не расскажу… Будет зависеть от того, кто вы собственно такой? – негромко, но твердо заявил Луме.

- Что?! – лицо идальго вытянулось от изумления, такого поворота в разговоре он явно не ожидал.

- Видите ли, мне известно, что это дом сеньоры Веги, я даже видел ее вчера днем. Но я не знаю вас, и имею все основания опасаться, что моя откровенность может навредить даме. Возможно даже не ей одной.

- Вы – на этот раз вежливость далась дону Эрнану намного легче, - сейчас серьезно?

- Я не в том положении, чтобы шутить.

- Ладно. Мое имя дон Эрнан Руис де ла Вега, я супруг доньи Изабеллы и хозяин этого дома. Удовлетворены?

- Я вижу, вы носите шпагу, стало быть, лгать не станете. Удовлетворен. Но, может быть, мы пройдемся ко флигелю, я покажу вам то окно и расскажу все остальное?

- Если вы рассчитываете сбежать…

- Не рассчитываю, - вздохнул Жан. – Если я хотя бы попытаюсь, Гонсалес сожрет того, кто остался в карете, живьем. У всего есть цена, эту я не готов заплатить.

Дон Эрнан кивнул, и они направились в сад.  Где Луме, как и обещал, описал все, что они видели.

- Я показал того странного типа Шарлю, он еще пошутил на счет того, что донья Изабелла останется без серег. Потом заявился солдат, поднял крик, и мужчина в окне, разумеется, исчез.
Дело было после полудня, слуги собрались возле кухни поглазеть на каторжников, а где в это время были гости сеньоры, мне неведомо.

Дон Эрнан слушал француза очень внимательно, особенно, когда речь зашла о внешности похитителя.

- Скажите, как много знатных людей вы знаете в Санто-Доминго? – внезапно спросил он.

- Я? Да я вообще никого тут не знаю. Все, кого вы видим, это солдаты, что нас охраняют, и, - иногда, - монахи.

- И человека в окне вы тоже раньше не видели?

- Нет, никогда. 

Гонсалес страдальчески морщился. Тет-а-тет идальго и каторжника затягивался, француз, между тем, молодой и крепкий, стукнет доверчивого дона головой об стену, и поминай, как звали.

- С вами, поганцы, одни неприятности, - посетовал он Шарлю. – Не надо было мне соглашаться на тех четырех висельников, особенно на твоего нового дружка.

Отредактировано Жан де Курбон (2021-04-19 03:46:11)

Нетрудно было уловить истинную подоплеку этого вопроса. Вот  только зачем вам, благородный дон, вникать в чужие неприятности, будто у вас своих не хватает?
Первые часы и даже дни своего пребывания в Санто-Доминго Луме верил в то, что случившееся с ним – ошибка, которую можно исправить, едва окружающие поймут, что он не лжет им, что он действительно благородный по рождению человек, а не простолюдин. Да, плен останется пленом, но для знатных господ он выглядит иначе, и всегда можно рассчитывать на то, что испанцы обменяют французского офицера на кого-то из своих соотечественников, ведь идет война, а значит, удача может отвернуться от любого. Все так, но у лейтенанта было время хорошенько обо всем подумать. И он передумал откровенничать.

Несколько лет назад, когда французы еще ладили с испанцами, а с англичанами – наоборот, отец Жана приговорил английского пирата Оливера Крейна к смертной казни. Приговор этот не удалось тогда привести в исполнение, но месть этого малодостойного джентльмена была превосходной. Если бы губернатору Санто-Доминго не вздумалось помиловать нескольких пиратов, в числе которых оказался Луме. И вот он все еще жив потому, что капитан Крейн, вероятно, уверен, что он мертв. Если чертов англичанин узнает, как все вышло, он позаботится о том, чтобы исправить великодушную оплошность испанцев. Лучше оставаться живой дворнягой, чем оказаться мертвым львом.

- У меня когда-то был хороший учитель испанского, дон Эрнан, - осторожно улыбнулся Жан. – Порой он даже поколачивал меня за нерадивость. Так что сержант Гонсалес – не первый испанец, решивший, что побои пойдут мне на пользу. Мой отец хотел, чтобы я свободно говорил на вашем языке, полагал, что это мне пригодится. И оказался прав, как видите.

Француз, определенно, ответил на его вопрос, но так, что ответ его мало что прояснил. Де ла Вега мог бы настоять, но они сейчас тут не для этого.

- Я порекомендую сержанту поумерить свой пыл, - пробормотал он. – Разумеется, в том случае, если ваш соотечественник подтвердит ваш рассказ.

Разглядев два приближающихся к карете силуэта, Гонсалес облегченно вздохнул.

- Что-то выяснилось, ваша милость?

- Возможно. Теперь вы, - идальго кивнул Шарлю, предлагая ему прогуляться по тому же маршруту, что они проделали с первым французом.

- А этого… В экипаж?

- Нет. Пока нет.

Солдаты удивленно переглянулись.
Пленники или виновны, или нет. Если второе, разве их не нужно просто вернуть к остальным заключенным и пускай дальше занимаются тем, что им предписано, то есть ремонтом монастыря.

- Ладно, подыши свежим воздухом. Пока, - буркнул сбитый с толку сержант. Ему по душе была щедрость дона Эрнана, но все же начальство у служивых свое, подчиняются они своему капитану, а он коменданту,  а тот губернатору.

- Я вас внимательно слушаю, - испанец казался озабоченным, но не суровым. Он все еще обдумывал рассказ первого свидетеля. Решительно, разобраться с каторжниками было намного проще, чем с человеком, на которого невольно указал француз. У дона Эрнана крепло неприятное подозрение, но одного подозрения мало. – Постарайтесь как следует вспомнить все, что вы вчера видели. В вашем красноречии я не сомневаюсь, ведь вы – тот сеньор, что развлекал гостей моей жены.

Отредактировано Жан де Курбон (2021-04-20 09:33:36)

Слова француза удивительным образом сходились с мыслями самого де ла Веги. Если бы они придумали эту историю… Нет, слишком сложно. Двум пленным, находящимся под присмотром вооруженных солдат, рискнуть сбежать, опустошить его ларец, успеть где-то спрятать украденное, да еще сговориться оклеветать почтенного человека. Разумнее поверить, что ему повезло, и эти двое действительно говорят о том, что видели своими глазами. А намек пленника, что узнать того человека ему проще, чем описать его, придал планам дона Эрнана совершенно определенное направление. Слова мало что значат. Но если оба свидетеля укажут на одного и того же господина, это исключит любую ошибку. Только тогда он будет знать наверняка, кто его враг.

- Эмм… Ваша милость…

По напряженному лицу сержанта можно было вообразить, с каким трудом вращаются медленные и тяжелые жернова его рассуждений в попытке перемолоть неожиданное пожелание дона Эрнана. Он одновременно подсчитывал барыши и искал в предложении идальго подвох, как же без него, без подвоха-то!

- Не нужно утруждать самого губернатора такими пустяками…

В этот момент Жан облегченно вздохнул. Только участия губернатора в происходящем им не хватало!

- И даже сеньора капитана не нужно. Какие-то два каторжника, пустяк. Почему бы мне не оказать вам любезность, в самом деле? Но солдаты, ваша милость… Кто-то должен присматривать, за эти людьми нужен глаз да глаз, сами понимаете.

- Я бы мог сказать, что мои слуги в состоянии справиться с двумя мужчинами, но понимаю, что такова ваша служба, так что солдаты, конечно же, останутся тут. Васкес, - он окликнул кучера, терпеливого и до сей минуты молчаливого. – Беги, разбуди сеньора Эстебана, он мне нужен.

- В итоге нас либо обласкают, либо прикончат, - прошептал Жан д'Анженну. – Такое ощущение, что нашего рассказа сеньору не достаточно. Хотел бы я знать, что у него пропало.

- А ну заткнитесь вы оба, - рявкнул на них Гонсалес. Особого выбора, кого оставить с пленными, у него сейчас не было. Тех двух, что приехали с ним на запятках кареты. Спросить, что на этот раз придется ремонтировать его подопечным… Нет, пожалуй, лучше не спрашивать.
- Головой за этих ублюдков отвечаете, - пригрозил он солдатам.

Вскоре к компании под фонарем присоединился уже знакомый французам мажордомо.

- Мне нужно обустроить на постой этих двух господ, - дон Эрнан указал на каторжников. – Так, чтобы они не смогли пренебречь моим гостеприимством.
И добавил что-то еще шепотом так, что прочие не смогли расслышать.

- Ступайте за мной, сеньоры, - велел управляющий, и маленький конвой из четырех невыспавшихся мужчин послушно поплелся следом.

- В дом ведут, надо же, - продолжал удивляться Луме.

В конце пути Эстебан поставил лампу на стол. Комната оказалась небольшой, помимо ставен, окно было забрано ажурной чугунной решеткой, но в остальном это была настоящая спальня, с одной большой кроватью, застеленной чистым бельем, ночной вазой и тазом для умывания.

- Отдыхайте. О завтраке я распоряжусь позже.

- А мы? – не удержался один из солдат.

- А вы на карауле за дверью. Ключ от нее будет только у меня.

- Как на счет того, чтобы развязать нас? – напомнил Жан.

Отредактировано Жан де Курбон (2021-04-20 09:42:11)

- Ублюдок, - подтвердил Жан. – Неблагодарный к тому же. Если бы мы, действительно, оказались ворами, уверен, Гонсалес отдал бы его под трибунал.

Когда Шарль развязал его, Луме, морщась, принялся массировать затекшие запястья. Света в комнате больше не было, но глаза пленников быстро привыкли к темноте, так что они могли оценить сокровища, которыми теперь располагали.

- Ублюдок, - повторил лейтенант задумчиво. - А  вот сеньор Эстебан – наоборот.

Благодаря управляющему, в их распоряжении была комната, в которую солдаты не могут войти. А ведь он мог рассудить и иначе, оставив в спальне всех четверых, и каторжников, и их конвоиров.
Луме трудно было судить, как высоко мажордомо ценит собственную жизнь, но кажется больше двух кусков мяса.

- От любезности и великодушия все же случается польза, - заключил Жан, тоскливо глядя на кровать. – Даже ложиться на нее неловко в таком виде, как мы сейчас. А отмыться воды в кувшине не хватит. Господи, я б сейчас что угодно отдал за бритву. Как думаешь, зачем мы здесь? Что еще нужно от нас де ла Веге?

Испанец, кажется, поверил их рассказу. И.. что дальше?
Для официального расследования они негодные свидетели, так что вряд ли утром дон Эрнан пригласит судебного чиновника, дабы записать их показания под присягой.

- Он спрашивал меня, знаю ли я каких-нибудь знатных господ в Санто-Доминго. Почему именно знатных? Может, он подозревает кого-то конкретного?

Рассуждать о странной истории, в которую они впутались, можно было бесконечно.  Впрочем, чем еще им сейчас заниматься?

- Поди их пойми, испанцев этих, каждый нищий мнит себя грандом, и все носят черное, начиная от короля и заканчивая писцом в аудиенсии.
Луме был далек от намерений утащить что-нибудь из спальни в доме дона Эрнана. Даже сама мысль о том, что вор, которого все разыскивают, может оказаться дворянином, была лейтенанту не по душе.
Он просто ждал, пока умоется д'Анженн, чтобы затем проделать то же самое со своей физиономией, а когда Шарль внезапно ринулся к двери, удивленно поднял бровь. А потом и сам, стараясь шагать бесшумно, подошел к товарищу, всем своим видом выражая безмолвное «Что?»
Ну, кроме того, что какая-то девица явилась рассеять солдатскую скуку.

Быстрее всего по миру перемещались не корабли, идущие под всеми парусами, не породистые скакуны и даже не почтовые голуби. Слухи. Вот что самое стремительное на свете. И четверти часа не прошло после того, как мажордомо запер их тут, и вот уже подтягиваются любопытные.

- Дон ваш, красавица, мне не отчитывается, - Гарсиа не спешил откровенничать, Метис был младше и не таким опытным:

- Они вроде как не воры, - вступился он за пленных, - но видели настоящего вора.

- Да как же они могли его видеть? - в девичьем голос любопытство мешалось с сомнением. – Да где же?

- Они на крыше флигеля работали, и вот в окне дома…

- Может, красавица, ты нам еще своей чудесной водицы принесешь? – перебил Метиса Гарсиа. – Уж больно она у тебя душу солдатскую согревает.

Луме молча тронул Шарля за плечо и так же молча указал ему на темень за окном.
Нет, слуги, бывает, поднимаются до рассвета, но вряд ли для того, чтобы кокетничать с солдатами.

Отредактировано Жан де Курбон (2021-04-22 05:24:02)