- У вас тут все места разбойничьи, - вырвалось у сержанта. – И господа, и слуги балуют. Не даром виселицы повсюду.
- Да ну полно. На нас первый раз за всю дорогу напали, - усмехнулся рыцарь. – Или это мы на них. Ты вспомни наш путь к Арсуфу. Мне нужно добраться до замка, который называется Данфорт, - пояснил Жоффруа жонглеру. – Я знаю, что это где-то к северу от Ноттингема, в лесах. Не хотелось бы блуждать по ним. Ценю хваленую меткость английских лучников, но не желаю становиться для них легкой мишенью.
Француз в сердцах глотнул пива, и оно показалось ему нестерпимо горьким.
- У меня был друг. Он погиб в Палестине. В Данфорте живет его жена… вдова. В общем, лучше уж дурная весть, чем вовсе никаких. Можно было бы послать гонца… Но я дал Эрве слово, что поеду сам. Вот так вот.
Пускаться в подобные пространные объяснения, да еще откровенничать с простолюдином не было никакой необходимости. Скорее дю Першу просто хотелось выговориться.
- Да ты ешь, малыш, - напомнил рыцарь своему собеседнику. - Ешь, не скромничай. Скоро спать пойдем. А на рассвете снова в дорогу. Ты в седле удержишься? Сядешь завтра позади Жана, он у нас костлявый, жилистый, легкий. А в Лестере подыщем тебе лошадь или мула.

- Знаешь, значит. – Дю Перш не настолько еще разобрался в перипетиях биографии молодого жонглера, вымышленной к тому же, чтобы обмолвка Жиля показалась ему подозрительной. – Даму зовут леди Ровена. Ровена Хайденгем. Я надеюсь, - француз помрачнел окончательно, - что за время крестового похода с ней ничего не случилось.
Хотя, собственно, ему-то что за дело. Чужая жена, чужая страна. Только уж больно страна эта нынче неприветлива, словно дом без хозяина. И не даром Жан виселицы считает. Виселицы, они о многом говорят.
- Я никогда не спрашивал Эвре, богат ли он. Как-то не до этого было. Что этот Данфорт, что там за места, что за люди?
Жоффруа хотелось верить, что у Хайденгемов достаточно денег и челяди для того, чтобы леди ни в чем не нуждалась. И ничего не опасалась. Даже после смерти мужа. Если бы в Англию вернулся король Ричард, дю Перш был бы спокоен. Ричард не дал бы в обиду домочадцев рыцаря, погибшего за освобождение Гроба Господнего. Но король в плену, и каждый нынче за себя.

Во время рассказа жонглера воображение нарисовало Жоффруа неведомого «дурного соседа» леди Ровены зеркальным подобием «быка» в синем плаще. Отчасти успокаивало лишь упоминание о «старике» сэре Ричарде, отце дамы.
«Как будто мало мне забот дома в Нормандии, - укорил себя француз, - чтобы сейчас беспокоиться о судьбе женщины, даже еще и не встреченной, и ее владений. Ладно, утро вечера мудренее, а до цели путь еще неблизкий».
Он неторопливо допил пиво, в груди приятным теплом растекался легкий хмель, прогоняя прочь заботы нынешние и грядущие.
«В Лестере причащусь, исповедуюсь, закажу заупокойную за саксонского барона, справлю малышу лютню, а уж дальше на все воля божья, и на худое, и на праведное».

Больше их никто не тревожил, и о недавнем кровавом происшествии напоминала разве что солома на полу да черепки под столами. Завтрашняя ярмарка и собственные дела насущные занимали умы купцов и йоменов вернее, чем злополучная смерть барона Эльдреда.
Сержант тем временем с сомнением поглядывал на жонглера, пытаясь привыкнуть к неожиданной заботе, что его господин решил проявить о пареньке. Его тоже немало занимал вопрос «Предупредил, молодец, - но откуда сам-то узнал? Как бы из одной неприятности не вляпаться в другую»
- Всем отдыхать, - решил, наконец, дю Перш. – Бертран, мы с тобой переночуем наверху, Жан с малышом на конюшне.

- А певец наш не сбежит ли? – в полголоса поинтересовался сержант, поднимаясь следом за рыцарем по лестнице.
- Так ведь я и не держу его, - хмыкнул рыцарь. – С нашими лошадями не сбежит, на то я Жана с ним отправляю. А один… Зачем ему от добра бегать?
- От добра и прямиком в ближайший лес, - буркнул себе под нос недоверчивый Бертран. – Вы ему, мессир, выложили, куда едете, да к кому. Как бы не накликали мы разбойников на свою голову…