Бенуа  обменялся быстрым взглядом с Пейре Видалем, чья лошадь держалась  всего на полголовы позади его Воронка. Помимо того, что диакон был уроженцем Термези, он также, что было более существенно, являлся катарским проповедником. За годы, минувшие с момента рукоположения в сан, он прошел пешком или объездил верхом весь Лангедок вдоль и поперек, выполняя главную миссию Совершенных: искоренять сорняки, выросшие из дьявольских плевел, и вместо них сеять зерна Добра, опуская их в благодатную окситанскую почву. Но замечание католического рыцаря заставило его усомниться в своем хорошем знании окружающего ландшафта и одновременно порадоваться, что  им с Видалем достался в провожатые настолько осведомленный человек.

- Оползень? Увы, не знал: не был в этих местах с прошлой зимы, - ответил он. – И теперь тем более рад, что нам выпала удача иметь в вашем лице опытного и знающего проводника. Вы правы, эн Раймон: встреча с северянами была бы излишней, хотя я, признаюсь откровенно, больше опасаюсь не их, а тех разбойничьих шаек, кои собираются из бессовестных и лишенных чести  котерцев и брабансонцев*. Вы, благодаря своему молодому возрасту, не можете помнить, что они творили четверть века тому назад, дочиста разорив Тулузское графство своими  нечестивыми деяниями, сопутствовавшими войне между графом Тулузским  и королем Арагонским. Увы, зараза эта по-прежнему не искоренена… Повстречав рыцаря из вражеского стана, я все же могу уповать на его понятие о чести, в случае же с шайкой разбойников или рутьеров мне с моим духовным собратом действительно останется только молиться…О, это поистине страшные люди, если можно называть людьми прямых пособников дьявола. И однако, мой дорогой друг, я полон уверенности в том, что и в первом, и во втором случае мы под надежной защитой ваших лучников и копейщиков.

Диакон оглянулся на всадников, следовавших за ним и де Миравалем, и, снова заприметив среди воинов белобрысого вихрастого паренька, понизив голос, спросил своего спутника:

- А что это за мальчик в составе вашего отряда, эн Раймон?

Отредактировано Бенуа де Термез (2015-04-05 11:02:14)

Предчувствие

Диакон одобрительно кивнул на замечание рыцаря о хорошем оруженосце. Действительно, в чем еще может найти человек надежную опору, как не в друзьях  и преданных слугах? Деньги, власть, любовь – все это гибельный тлен, который завлекает призрачным блеском, но рассыпается в прах при первом же прикосновении беды. И только рука друга остается крепкой и несокрушимой. У него самого был Пейре – неотлучный спутник и верный помощник во всех его странствиях  и  трудах. И не только он, но также и племянник: Онфруа де Термез, молодой и благородный  рыцарь, на которого он возлагал особые надежды.

Диакон посмотрел на влажный рот долины, окруженный белоснежными зубами горных пиков. Он был так обманчиво соблазнителен, прямо-таки манил путников поскорее припасть к нему приветственным поцелуем.  Или все это ему мнится? И встретят их не готовые к лобзанию сочные уста виноградников, а шершавый язык каменистой почвы, пересохшей и растрескавшейся от нестерпимого зноя? Долина, как росянка, заманивала в свою ядовитую чашу легкомысленных мотыльков. Диавол не спит никогда, - напомнил он себе. Внешне спокойная и мирная местность могла в любой момент ощетиниться копьями северян, а прозрачный воздух затянуться тучами вражеских стрел. Чтобы обрести душевное равновесие, он возвел очи горе и увидел парящего в небе орла. Гордая и сильная птица, распластав широкие крылья, медленно плыла по воздушным теченьям,  и диакон снова подумал об Онфруа. Когда ему выпадет возможность снова увидеть и обнять последнего из рода Термезов? Но нет, отчего же последнего? Племянник молод, полон сил и скоро возьмет себе в жены юную дочь барона де Кабаре. Прекрасная выйдет пара на радость двум дружественным южным кланам...

Он не расслышал, как протяжно запела шелковая тетива лука. Впрочем, стреляли с такого расстояния, что человеческое ухо было не способно воспринять причину того, что увидел глаз: пронзенная стрелой птица дернулась, сложила крылья и закружилась в воздухе, устремляясь вниз, вниз, прямиком в жадный рот долины. Рука всадника непроизвольно дернула за повод коня, и чуткое животное тревожно  всхрапнуло. Бенуа не был суеверен, но гибель благородной птицы в тот самый момент, когда он думал о своем родиче, поразила и ошеломила его.

«И негодяй стрелу стальную с тетивы, прицелившись, в полет пустил…» - кстати или некстати пришли на ум слова из французского романа о Гарене Лотарингском*, читанного в детстве. Несмотря на жару, диакона пробрала крупная дрожь, но он отмахнулся от дурных предчувствий, прогнал прочь черную мысль, заставил себя не думать о том, на что мог указывать подобный знак. И повернулся к своему спутнику. Тот что-то спросил…А, ну да…

-Узнаю, - спокойно ответил он: ничто не выдавало в его тоне и облике только что пережитого потрясения. – Пора спешиваться, эн Раймон. Оставим лошадей здесь и пойдем ко входу вчетвером: вы, я, брат Пейре и...,- Бенуа бросил мимолетный взгляд на вихрастого пажа, - ваш верный  оруженосец?

Вот и Онфруа был таким же в отроческие годы: бойким смышленым мальчишкой с копной выбеленных солнцем волос. Левая сторона груди снова тоскливо заныла, и диакон приложил к ней внезапно занемевшие пальцы.

--------
^{*герой цикла французских эпических  песен XII века}

Отредактировано Бенуа де Термез (2015-04-10 16:33:09)

Удивленный упоминанием Знамения Божьего, диакон отнял руку от груди и снова взглянул на небо. Орел по-прежнему парил в небесной вышине, прозрачной и чистой, как слеза невесты, тоскующей по ушедшему в ратный поход жениху.

Помстилось! Если бы Бенуа был святым Марциалом, он бы с облегчением перекрестился. Но он был катаром и потому не стал этого делать, а только провел тыльной стороной кисти по вспотевшему лбу и порадовался, что вместе с мистическим видением, более подобающим католическим отшельникам, не обрел и стигматов. Впрочем, и без стигматов он чувствовал себя  старым вязом, в одряхлевший ствол которого ударила молния: суставы трещали и скрипели, а  сердце в разреженном горном воздухе начало сбоить: то пропускало удар, то пускалось в галоп. Посланник епископа тулузского впервые отчетливо понял, какой обузой он может стать своим спутникам. Что ж, пока он способен устоять на ногах, будет справляться по мере своих слабых сил. Напрочь отказываться от рыцарской помощи все же не стал, но прежде осведомился у Раймона, успевшего проверить вход:

-Значит, вы уверены, что в пещерах пусто… – спешившийся диакон задумчиво пожевал нижнюю губу, приглядываясь к поросшей карликовыми деревьями круче,  – Всецело доверяю вашим предчувствиям, но проверить все-таки стоит. Иначе я буду длить свои дни в бесконечных сожалениях о том, что  мы с братом Пейре понапрасну преодолели пять дней пути с поручением от самого епископа тулузского.

Он снял тяжелый заплечный мешок с золотом и протянул его де Миравалю:

- Подсобите, эн Раймон:  без этой поклажи мне будет значительно проще поднять свое стариковское тело ко входу в пещеры: я ведь уже давно передвигаюсь на трех ногах, как то загадочное существо, о котором лев с человеческой головой толковал греческому царю. К счастью, третья моя конечность гораздо более крепкая и надежная, чем две скрипучие подпорки, подаренные насмешницей-природой.

Бенуа постучал по каменистой почве паломничьим посохом с острым железным наконечником, – таким помощником при желании и сноровке можно было покалечить и даже убить, что часто и делали возвращавшиеся из Святой Земли паломники, отбиваясь от грабителей, коими кишели проселочные пути-дороги. Боковым зрением он отметил, как дернулась рука Пейре, отвязывавшая мешок с провизией от луки седла. Верный спутник и единоверец явно недоумевал, отчего диакон доверил общинное катарское золото не ему, а рыцарю-католику.

Отредактировано Бенуа де Термез (2015-04-13 15:22:30)

В присутствии рыцаря-трубадура старший из Термезов и впрямь чувствовал себя столетним старцем, внезапно возалкавшим рыжеволосой Сусанны, настоящее имя которой - беспечальная Юность. Таково воздействие молодого и полного сил человека на того, кто уже перевалил через срединный перевал жизни и, чего уж там греха таить, семимильными шагами приближается к своему последнему земному приюту, разверзшему пасть у подножия горы бытия. Влекомый ввысь мускулистой рукой де Мираваля, диакон несколько раз оскользнулся на крутом подъеме, и от позорного падения его спас лишь верный посох, которым он ловко орудовал, то втыкая его в почву для опоры, то вознося в небо в безмолвной мольбе богам. Но как только юный Ахиллес втащил тело одряхлевшего Гектора на кручу, последний отдышался и, отряхнув со своего погребального черного одеяния пыль, осевшую по пути наверх, собрался было высказать рыцарю все, что он о нем думал, а именно – глубочайшую и искреннюю благодарность. Но по зрелому раздумью решил, что может ненароком смутить молодого рыцаря, который действовал явно не из корысти, а по велению души. Потому ограничился тем, что внимательно оглядел вход и сразу же склонился к тому, чтобы согласиться с аргументами католика, высказанными ранее, что было исключительным случаем  в его духовной практике, полной теологических диспутов с папскими легатами. У большого валуна, полускрытого колючим горным кустарником, валялась иссохшая шкурка змеи. Диакон, преодолевая боль в спине, нагнулся и поднял ее. Кто-нибудь из суеверных вилланов обязательно бы  ее подобрал: змеиная кожа – к деньгам. На ветках кустарника не было никаких знаков пребывания людей: ни клочка ткани, ни человеческого или конского волоса, а выжженная солнцем трава носила следы сапог только что прибывших путников.

- Мнится мне, эн Раймон, что вы были правы в своих предположениях: непохоже, чтобы здесь кто-то бывал в последнее время…Уж не ошиблись ли мы входом?

Отредактировано Бенуа де Термез (2015-04-14 21:15:02)

«Ну точно куль с мукой из клети наверх подымают. Мука им с тобой, добрый человек Бенуа, сплошная мука и лишние хлопоты», - вновь мысленно посетовал на свою телесную немощь Совершенный, когда верный Пейре, кряхтя, втаскивал его в темное чрево горы, снимая с крепких плечей католического рыцаря. Очутившись внутри проема, он благодарно кивнул своему духовному брату – слова между ними давно уже были излишни, - и окинул первый зал пытливым взглядом. Внутри было сумрачно и прохладно – много прохладнее, чем снаружи. Но это все пока что только цветочки: после короткого восхождения небольшому отряду предстояло  спуститься вниз, в непроглядный мрак и промозглый холод. Снова обратив свой взор на залитую ярким солнечным светом землю снаружи, диакон увидел, как приплясывает рядом с рыцарем белоголовый мальчишка: то ли от нетерпения первопроходца, то ли от волнения новообращенного, впервые спускающегося в ад.  Бенуа задался вопросом, не боится ли их юный спутник летучих мышей. Пока снаружи светит солнце, ночные охотники  дружно отсыпаются, но как только на землю опустятся сумерки, они очнутся и полетят добывать себе пропитание. Летящее воинство демонов, шумно хлопающих перепончатыми крыльями – зрелище не для пугливых. Диакон подавил улыбку, вспомнив, что в дождливую погоду  пещерные отшельники соблюдают вынужденный пост точно так же, как и их двуногие собратья, перепоясанные вервием.

Он опустил длинный деревянный посох вниз, намереваясь внести посильную лепту в дело восхождения и намеренно почтительно, как к настоящему оруженосцу, обратился к вихрастому непоседе, который несколько мгновений назад поддержал его своей маленькой, но дружественной рукой, помогая взбираться на спину к своему то ли сюзерену, то ли старшему другу:

- Эн Симон, хватайтесь-ка за посох, так сподручнее будет.

Отредактировано Бенуа де Термез (2015-04-19 08:23:00)

Диакон положил широкую ладонь на мальчишечьи худенькое и мосластое плечо Симона и легонько его сжал –  замена рукопожатию, которым обмениваются мужчины, чтобы выказать друг другу уважение и взаимное доверие.

-Спасибо, эн Симон, целиком полагаюсь на вас, - серьезно ответил он на торжественное обещание оруженосца выполнить его просьбу. - А сейчас давайте поможем доброму рыцарю Раймону расчистить вход.

Пейре опередил их и уже вовсю таскал камни: привычка к тяжелому физическому труду, свойственная всем Совершенным независимо от того, вели они свое происхождение от вилланов или от древних знатных родов, возобладала над другой – во всем уступать первенство своему старшему духовному брату. Диакон, следуя  де Миравалю, тоже поддернул рукава своего темного плаща и взялся за ближайший  валун, намереваясь не поднимать его, а перекатывать: на большее у него, увы, не хватило бы сил.

-Эн Раймон, - задал он вопрос, вызванный необходимостью сражаться сразу с двумя непосильными ношами:  тяжелым камнем и собственной немощью. – Не уподобляемся ли мы эну Сизифу, который непрестанно катал камень туда-сюда вместо того, чтобы по примеру некоего мудреца  использовать рычаг для поднятия его наверх? Я вот что имею в виду: не поискать ли нам вход с другой стороны пещер, ведь он должен быть!

Впрочем, тут же и пожалел о своем замечании: усилиями молодого католика и более зрелого, но тем не менее все еще  сильного катара, добрая часть камней, загораживавших проход, уже была оттащена в сторону. Диакон взглянул на того, кто неуловимо напоминал ему собственного племянника в юные годы, и еле заметно качнул головой: эх, что старый, что малый. Один слаб по причине преклонных лет, другой – потому что еще не вырос. Но старается-то как! Онфруа тоже был таким: послушным, старательным, честным малым. Мальчик мой, где ты сейчас? Он мысленно отправил молодому Термезу свое благословение, часть которого, он был в том уверен, досталась и на долю вихрастого мальчишки, усердно помогавшему старшим, и осенила его своим незримым крылом.

Отредактировано Бенуа де Термез (2015-04-27 20:01:15)