Слова крестоносца  потрясли даму Агнес. Видно было, что молодой человек растерян и искренен. И как будто сожалеет о случившемся…
«…кто-то из окружения вашего супруга предал его…»
Как это возможно? Как могло случиться, что о спонтанном решении ее супруга, принятом за высокими стенами Шато Комталь,  тут же стало известно в стане врага?..
И тут, повернувшись, она увидела рыцаря Арно, целого и невредимого, благополучно беседующего с франкским рыцарем на холме. Арно де Бедельяк, мало того, что остался жив – единственный из всей охраны! - так еще и не был связан, а совершенно по-дружески общался с северными гостями! Молниеносная, как укус змеи, и столь же отравляющая догадка пронзила виконтессу.
Де Бедельяки предали их!
Теперь картина  их путешествия и последующего боя предстала  перед мадонной  в новом свете. Стало объяснимым и нежелание командира отряда ускорить передвижение, и совершенно некстати взятый курс на Памье, и мгновенно принятое решение повести весь отряд в бой против всего лишь двух рыцарей…
И стремительный отъезд  его дочери. Неужели и Отильда, это юное и хрупкое создание, была в курсе планов отца?.. Распутывая клубок подозрений, виконтесса вспомнила так же о чудесном спасении своей фрейлины из рук французов и о несколько странном для пострадавшей девы поведении. Онфруа де Термез, юноша чистосердечных помыслов  и возвышенных порывов, мог бы пролить свет на таинственное приключение Отильды де Бедельяк. Но юный Термез мертв! Как мертвы все каркассонские спутники, отделенные для охраны жены и наследника Тренкавеля. Как безнадежно мертвы люди благородного барона де Мирпуа! А де Бедельяк жив!
Горькая усмешка коснулась губ мадонны. Она отказывалась этому верить, но реальность утверждала обратное…

Долго и задумчиво разглядывала потрясенная женщина широкоплечего Арно де Бедельяка, затем
с трудом разжала онемевшие пальцы, вербеновый венок шумно свалился на землю. Она подняла его и побрела по склону, созерцая унылую картину сборов графского эскорта в дорогу. Франки забирали тела своих, о погибших южанах некому было позаботиться и у Агнес сжималось сердце от мысли, что ее люди, оставленные без погребения, станут вскоре добычей птиц и зверей. Слезы защипали глаза и потекли, оставляя светлые дорожки на пыльном лице. Мадонна нашла изуродованное тело де Монгая. На лице рыцаря застыла полуулыбка, мертвые глаза смотрели в небо, казалось, измеряя расстояние до облаков. Агнес  почувствовала, как холодный нож полоснул внутренности, и прикрыла Жаку веки. Ей стало страшно, оттого что его глаза непременно выклюют вороны. Мадонна нашла два небольших камешка и положила Монгаю на веки, словно эта нелепая защита могла помешать птицам добраться до лакомства. После этого она вернулась к слугам, оставив венок на теле рыцаря. Верного до смерти.

Собираться в дорогу. Интересно, каким образом? Их экипаж занят трупами, лошадка виконтессы наверняка уловлена и стала трофеем нападавших. Небольшой сундук с вещами, - северяне его не тронули, без надобности им бабье и детское барахло! -  перетащен возничим под оливу. Оставалось ждать.

Вскоре мадонна заметила Женевьеву, привезенную оруженосцем графа де Понтье.
Девушка покорно сидела на лошади, ожидая своей участи. И если Арно де Бедельяку статус пленника не позволял передвигаться, на виконтессу такие ограничения наложены не были, и мадонна поспешила к Женевьеве, чтобы поддержать и успокоить беззащитную донну. Страх, что крестоносцы прознают о вероисповедании ее фрейлины, оттеснил в сторону мысли о предательстве Бедельяков.

Отредактировано Агнес де Монпелье (2015-08-09 19:25:45)

Пока юный д'Ож и Женевьева добирались до поля битвы, возвышающийся над ним всадник, сопровождаемый еще одним франком, направился к одинокой оливе, тянущей свои скудные ветви к небу. Пеший северянин, руководивший погрузкой тел на заново сколоченную повозку, которая еще недавно служила средством передвижения для маленького виконта и его молочного брата, отвлекся от своего скорбного занятия, и махнул рукой Жоффре, требуя, чтобы тот остановился.

Прочие люди графа, завидевшие вернувшегося юношу, заметно приободрились, и, несмотря на свое мрачное занятие, стали перебрасываться довольно неоднозначными шутками о том, цела ли вернулась из путешествия молодая южанка, и не потеряла ли она где-нибудь под кустом, а то и прямо на вызженной траве некое сокровище, которое, по общему мнению, составляет единственное достояние женщины.
Сам сир де Понтьё, не спускавший глаз с дерзкой пленницы, не упустил мгновенное ожиаление, отразившееся в ее чертах. Тронув пяткой коня, он направил его наперерез виконтессе, лишая ее возможности найти утешение в объятиях соотечественницы.

... Между тем юный Жоффре, действительно, светился от гордости, и не только потому, что ему удалось выполнить приказание господина и доставить беглянку живой и невредимой к своим товарищам, но о по той причине, что удалось это сделать, не прибегая к недостойному крестоносного рыцаря насилию, которое не раз наблюдал на поле боя, и которое он в глубине души презирал и порицал.
Не столько подчиняясь приказу товарища, сколько по собственным побуждениям, он спрыгнул на землю, и, поклонившись, замешкался в поисках нужного слова.

Бледность Женевьевы сменилась алым румянцем на щеках. Она прекрасно понимала скабрезные шутки франков, и если бы сейчас земля разверзлась под ногами ее лошади, и поглотила вместе со всадницей, это было бы самым лучшим, что могло бы с ней произойти. Нет, в самом деле, а на что ей надеяться? Особенно, если франкам станет известно о ее вере...
Краем глаза она заметила сидящего на пригорке эна Арно, и вздох облегчения вырвался из ее груди. Она даже нашла в себе силы улыбнуться благородному рыцарю, но он, кажется, не заметил, потому что его внимание отвлек один из северных рыцарей, с которым де Бедельяк о чем-то беседовал.

От взгляда Женевьевы, снова опустившей глаза вниз, чтобы не видеть ухмылок северян на фоне тел ее немногочисленных соотечественников, не ускользнуло движение у оливы - это была госпожа! Женевьева подалась вперед, но всадник, очевидно, тот самый граф де Понтье, которому беглецы из Каркассона были обязаны своим теперешним положением пленников, направил коня так, что закрыл виконтессу от Женевьевы. Возвышаясь над франками, она мимоходом приковывала к себе их внимание, и ей хотелось поскорее избавиться от этих едких насмешливых взглядов, хоть большинство рыцарей, отшутившись, уже утратили к ней интерес.

- Вы не поможете мне спешиться, мессен д'Ож? - попросила она франка.

Голос всадника, звучный, уверенный, явно принадлежащий человеку, привыкшему, чтобы ему безоговорочно подчинялись, словно разорвал воздух ударом хлыста, и Женевьева невольно вздрогнула. Вопрошающий был учтив, но в его тоне чувствовалась издевка. Он говорил легко и беззаботно, словно вокруг было не поле битвы, мертвые тела и кровь, начавшая запекаться на солнце в зените, и источать ни с чем не сравнимый, тошнотворный запах смерти и вечной муки за грехи.

Жоффре, ее недавний пленитель, поклонился и отошел, очевидно, исполнять приказ господина, и Женевьева почувствовала себя совсем беззащитной. Как будто юный рыцарь был хоть какой-то ширмой, скрывавшей ее от врагов, со своими безупречными манерами и учтивостью.

- Женевьева де Мираваль, мессен де Понтье, - сказала Женевьева, думая о том, что это наверняка печально известный - для нее и ее спутников печально известный - граф. Мысль зацепилась за язык, и она произнесла его имя, тут же пожалев об этом.

- Пытаться бежать сей час было бы очень глупо с моей стороны, - Женевьева развеяла подозрения графа в том, что она способна на такой опрометчивый поступок. Если ей не удалось скрыться от оруженосца графа тогда, когда битва только начиналась, и их разделяло приличное расстояние, то как бы она смогла улизнуть у него из-под носа на открытой местности, тем болем, что из слов графа явствовало – молодой д’Ож теперь приставлен к ней тюремщиком. Не самый худший вариант, пожалуй – он не скалил зубы в попытке её поддеть, как это делали другие, и вообще, был крайне любезен.

Но если граф хотел «прочитать» её по выражению лица, он сейчас наверняка не смог бы с точностью определить, какое чувство преобладало в душе неудачливой беглянки. С одной стороны, Отильде удалось бежать, и, возможно, она доберется до Памье, чтобы сообщить по горячим следам о том, что случилось с их маленьким отрядом. С другой, как уже упомянул сам граф, на каждом шагу в их некогда мирном и спокойном краю путника теперь подстерегали опасности. Ведь Отильда сама рассказывала, как несколько дней назад встретила и того голубоглазого франка, и разбойников. После Безье словно раскрылись врата ада, и на землю полезла всякая нечисть в поисках беззащитных людей. Да и предложение графа проститься с павшими защитниками напомнило ей о скорби.

Жизнь – прекрасна, смерть – безобразна.

Женевьева сейчас очень остро это ощутила, и в этот момент её уверенность в истинности собственной веры пошатнулась.  Разве заслужили верные слуги виконтессы, эти мужественные, преданные люди, вот так погибнуть,  чтобы быть оставленными посреди поля, и их тела подверглись нападению падальщиков? У них наверняка остались дети, любимые, родные, которые радовали их своими улыбками, и радовались их приходу домой. А теперь обречены страдать.

Но не время было размышлять над смыслом жизни и глубиной своей веры. Женевьева помнила слова Жоффре о том, что его господин – человек благородный, и вреда никому из пленных не причинит. Она верила юноше, или попросту хотела верить, поэтому страх сменился скорбью, невзирая на то, что граф, даже отпуская скабрезную шутку, выглядел довольно угрожающе.

- Вы очень любезны, мессен, я воспользуюсь вашим предложением. Мои спутники заслуживают того, чтобы хоть кто-то запомнил их после смерти. Даже если это буду всего лишь я.

Мед, политый сладкой патокой  - вот что представлял собою  граф де Понтье, знакомясь с Женевьевой. Едва не сбив виконтессу, он, с задушевностью палача, беседовал теперь с ее фрейлиной.
Но, кажется, разговор не повернул в опасном направлении:  Женевьева не была столь наивна, как могло показаться неискушенному взгляду, и госпожа очень надеялась, что девушке и впредь удастся избегать подводных камней, грозящих гибелью.
Даме Агнес пришлось отступить, дабы не получить любезностей еще и от графского боевого коня, столь же неблагосклонного, как и его недобрый всадник. Тем более, сир Гильом недвусмысленно дал понять, что присутствие госпожи при разговоре крайне нежелательно и поспешил снарядить к ней оруженосца – юношу, с еще не обезображенной пороками наружностью, – для сборов в дорогу.

Отредактировано Агнес де Монпелье (2015-04-29 10:04:21)

... Между тем предмет беседы племянника и его пленного дяди, предмет неприязни виконтессы, негодующей скорби девицы де Мираваль - словом lapis offensionis et petra scandali этого небольшого сообщества - действительно, готов был пустить в ход и голос, и рык, и прочие доступные средства для скорейшей отправки с места событий. Стычка, которой можно было бы избежать, прояви супруга виконта чуть больше покорности, стоила северным захватчикам немалой крови, и нужно было уносить ноги, пока какой-нибудь случай не лишил их и головы.
Окинув последним взглядом пленниц и пленников, с одним из которых так задушевно, едва не по-родственному беседовал де Блев, он удовлетворенно ухмыльнулся и сделал знак одному из своих оруженосцев.
- Поезжайте вперед, де Гриньяр,- наблюдая, как солдаты наскоро заканчивают приготовленья к отъезду, распорядился он.- Сдается мне, по пути в стороне было какое-то строение. Если оно хотя бы немного пригодно для отдыха и там есть вода, осмотрите его и вернитесь; мы будем двигаться той же дорогой.
- Сир, вы отправили Тома с мессиром... мессиром рыцарем; они еще не вернулись,- не смея возражать, но желая понять, что делать с пропавшим из виду товарищем, осторожно полу-спросил, полу-напомнил Ги. Граф сдвинул брови, но ответил, не давая времени для раздумий.
- Тем хуже для них, если заблудились или попались в какую-нибудь ловушку. Эй, шевелитесь!- рявкнул он, поднимая руку, и привычным знаком охотника давая понять, что приходит время выступления.- Жоффре, Мишель! Проследите, чтобы мадам подали коня, внимательно проследите,- его голос зазвенел, словно туго натянутая тетива, с которой вот-вот сорвется убийственный болт.- И вот что, Мишель... возьмите к себе на седло этого молодого человека. Мессиры,- коротко повернувшись, он бросил последний взгляд на рыцарей, ведших свой странный диалог,- постарайтесь не задерживаться... иначе гостеприимные южане, ваши земляки,- полупоклон,- поторопят вас пиками в зад.

----------
Место назначения дано согласно последнему ОС.