Айкен не мог знать, чем закончилось рисковое приключение Робина в Ноттингеме. Оставалось уповать только на везение, ловкость и славно подвешенный язык товарища. Локсли, - если дело выгорело, то теперь он Аллан, - подаст о себе весточку, как только сможет. А нетерпение – дурной советчик.
Сам же Жженый, поскольку он не собирался покидать Ноттингем без Аннис, в это время тоже был занят поиском законной и не вызывающей подозрений возможности остаться в городе. Собственно, эту возможность он обдумал уже давно. Хозяину кузницы на пересечении Линби Лейн и Грейт Смит Гэйт оставалось только благодарить святого Дунстана за то, что он послал ему толкового помощника, и как раз ко дню начала ярмарки, когда работы прибавляется вдвойне. Даже шрам Айкена не вызвал подозрений. Огонь часто метит тех, кто многие часы проводит у горна и наковальни.
Сменив личину вольного стрелка на облик честного трудяги-подмастерья ноттингемского кузнеца, Жженый тут же сделался необычайно набожен. Мастер Балдрик конечно же не отпустил бы нового работника глазеть на жонглеров и прочие ярмарочные диковинки, но желание посетить храм божий – совсем другое дело. Айкену было о чем попросить деву Марию, а главное, он не сомневался в том, что Эгрик неспроста указал ему на церковь, добавив, что и сам собирается туда наведываться. Ему, Айкену, нет ходу в замок, а менестрель Жильберт, человек французского рыцаря, черт бы того побрал, свободен разгуливать везде, где ему вздумается.

Бывший свинопас не был силен в латыни, поэтому разговаривал с матерью божьей по-простому, как с мудрой женщиной, которой несложно будет понять и женские беды, и мужские чаяния. Но этот тихий монолог прервался, едва Жженый разглядел Эгрика. Мальчишка принарядился, ну и правильно, герб все равно, что проказа, с ним никто его не тронет.
- Хорошо, что ты пришел, братец, - прошептал разбойник, протягивая Жилю тонкую восковую свечу и увлекая его подальше от входа и от случайных любопытных глаз. – Что там? Ну… ты знаешь, о чем я…

Сказано было так мало. И так много.
Нет ничего отраднее для истосковавшегося в разлуке сердца, чем короткое «Любит. Ждет».
А главное, Эгрик обещал рассказать еще.
Ради подобного обещания Айкен был готов разыскать не то, что кабак в Ноттингеме, а, наверное, и весь Животворящий Крест, что потеряли крестоносцы в далекой Палестине.
Жженый шел, не оборачиваясь. И не сомневаясь в том, что менестрель последует за ним. Шагал до тех пор, пока не нырнул в гам и полумрак рыночной таверны. Тут было людно, все же первый день ярмарки. И галдели так, что обсудить можно было даже заговор против короны, если бы кому-то из добрых йоменов пришла вдруг в голову такая странная блажь. Заговоры однако рождаются все больше за стенами замков, в таверне же обсуждали выгодную продажу гусей и репы, семейные ссоры, соседей, подати и незамысловатое свое житье.
Айкен занял лавку в углу, где и дождался мальчишку в плаще с серебряной фибулой. Радовало и то, что он не ошибся в Эгрике, тот не предал, не разболтал своему французу о том, с кем тот прокатился до города.
- Любит и ждет, значит? – повторил разбойник нетерпеливо. – Как она? Что делает в замке?

Отредактировано Жженый (2012-04-09 17:37:46)

За время отсутствия менестреля Жженый сделался мрачен. Он даже рад был тому, что собеседник исчез ненадолго, оставив разбойника наедине с потрясением, настигшим Айкена в тот момент, когда Эгрик рассказал о девочке, что «капелька к капельке – мать». Дочь, конечно же, дочь. У Аннис есть дочь. Так может есть и мужчина рядом? Тогда как же быть с «любит» и «ждет»?
Нет, Жженый никогда не надеялся на то, что за семь лет разлуки бывшая невеста останется верна ему. Рабыня она на то и рабыня, чтобы никто ее желаний не спрашивал. Но коли связана Аннис с другим, - судьбой или хозяйской волей, то уж не важно, - разве посмеет он предложить ей бросить все и бежать с ним в неизвестность. Ребенок – не сорная трава…
- Ты вот что, Эгрик…
Айкен жадно отхлебнул эля, не чувствуя вкуса. От желания в усмерть упиться удерживало лишь понимание, что кузнец вышвырнет его вон, если в первый же день новый работник притащится к хозяину пьяный до беспамятства.
- Девочка та… Ну, что ты вместе с Аннис видал… Как думаешь, сколько ей лет?
Если совсем малышка, то точно в лесу ей не место. А если… А если лет семь, - в груди Айкена сделалось вдруг жарко и тревожно, - не их ли с Аннис это дитя? Ведь и он сам для зазнобы своей не только на свирели играл да венки плел по весне.

Любимая, дочь. Хочет ли он забрать их? Пуще жизни, но, Господи, куда? Разве что бежать с Аннис и Синичкой далеко-далеко, да только остались ли еще на земле края, где на шее у тебя не усядутся злобный лорд да жадный священник со своими законами, податями и карами. Где же вы, славные английские вольности?! Свежо было придание…
- Мне нужно время, Эгрик, - вздохнул Жженый. – Не могу я рисковать жизнью тех, кого люблю. Надо обождать немного, выбрать момент, подготовить все. Прошу тебя, передай это Аннис. Да скажи, коли останусь жив я, мы будем вместе, и слово мое в том тверже камня. А еще скажи, что мне забыть ее все равно, что дышать перестать. Ни дня не было за эти семь лет, чтобы я не думал о ней…
Мужчина поперхнулся и замолчал, пытаясь вообразить себе свою дочь, девочку, которую он никогда в жизни не видел. Он будет любить ее и баловать, учить играть на свирели, как учил когда-то Эгрика, делать ей забавных зверюшек из желудей и прутьев… Однажды, если им суждено покинуть Ноттингем…
- И вот еще что, - добавил Жженый после минутного молчания. – Так вышло, что в замке появился еще один верный человек. Коли увидишь его подле Аннис, не пугайся. Доверяй ему, Эгрик, ему можно доверять… Аланом парня кличут, запомни.

Отредактировано Жженый (2012-04-09 19:52:02)

- Помню я, каков ты был пострел, - ухмыльнулся Жженый, немного повеселев после красочного рассказа о приключениях Робина. Локсли все же удалась его задумка, а значит рядом с Аннис и Мартой теперь целых два верных человека, что не дадут их в обиду. – Да только ты мальчишка, а Синичка – девочка, создание нежное и деликатное!
В грубом голосе разбойника, едва он заговорил о дочери, невольно прорезались мягкие нотки. «А ведь чертов повар, небось, при случае и руку поднимает на его дочурку. Маленькая рабыня подрастает, и нечего с ней церемониться, - внезапно озлился Айкен на неведомого ему повелителя котлов и жаровни в ноттингемском замке. – Дай срок, и до тебя я тоже доберусь…»
Хотелось, отчаянно хотелось увидеться с Аннис немедленно. Да только горячку пороть – все дело испортить.
- Раньше, у де Бриенна, Аннис не сильно неволили, - принялся рассказывать Жженый. -  Позволяли из замка выходить, травы собирать для наливок. Ты разузнай у нее, может и в Ноттингеме так же случается? Сейчас ярмарка, яблочный и грушевый дух от города стоит на пол-леса. Самое время сидр ставить. А коли так, может, удастся ей выбраться за крепостные стены, якобы по кухонному делу. А я… Я буду ждать ее.

- Да, хорошо, - эхом повторил Айкен. Мысли его в этот момент устремились в прошлое, к их Аннис коротким, но счастливым встречам. Немного изобретательности, немного решительности, немного везения, они снова будут вместе. И как раз сейчас самый подходящий момент…

Суета в таверне тем временем приобрела оттенок некоего беспокойства, Жженый, извечно внимательный к подобным мелочам (беглец с опытом все же) тут же насторожился, прислушиваясь к разговорам. И чутье не подвело разбойника. К мужчинам за соседним столом, прихрамывая, поспешил хозяин.
- Солдаты, - предупредил он в полголоса. – В честь ярмарки сподобились разбойный люд разыскивать.
Были ли эти незнакомцы той же, что и он сам, породы, Айкен выяснять не стал. Просто принял к сведению предупреждение, хоть и не ему адресованное.
- Пора мне, Жиль, - бросил, поднимаясь из-за стола. – Береженого бог бережет. Вернусь в кузницу, там искать разбойников не станут. Увидимся завтра там же. Француз твой оценит, небось, что за набожный ему достался певец…