Догорала ленивая заря, а у скособоченного чердачного окошка утирала слезы рыжеволосая дурнушка. Сморщенный нос, густо усыпанный крупными пятнами конопушек, покраснел и распух, делая девушку еще менее привлекательной.
"Вот свезло так свезло! Мало того, что родилась уродиной, так еще и в захолустье", - слезы срывались с белесых ресниц, а подол передника уже не мог больше впитывать квинтэссенцию женского отчаяния.
Что и говорить, кухарке Хильде было за что обижаться на судьбу! Ей шел уже двадцать пятый год, а никто так и не торопился сделать  рябую девушку своей женой. Да и кому нужна похожая на лягушонка сирота, у которой ни кола, ни двора?
"Как ручищи распускать - так они все мастера и охотники!" - сердилась девушка на все мужское племя, на отдельных его представителей, которых случайным ветром заносило в их провинциальную дыру,  и на самого господа Бога, так жестоко поступившего с Хильдой  - сначала обделившего ее при рождении мало-мальской красотой, а затем отнявшего родителей и кров. Сызмальства, сколько Хильда себя помнила - она работала на хозяина постоялого двора, сруб которого был самым приметным зданием после заколоченной часовни в небольшой деревушке по дороге в Лестершир.
Справедливости ради стоит заметить, что девушка отличалась мягким, терпеливым характером, была добра и не склонна жаловаться на судьбу.
То, что творилось с ней сейчас - было из ряда вон выходящим, не свойственным Хильде состоянием. Вот уже который день она жила точно в полусне, у бедняжки все валилось из рук,  она не могла спать, ворочаясь на просоленой слезами подушке, то вздыхая, то улыбаясь. А причиной тому был сероглазый красавец-менестрель, который оказался здесь не то по воле случая, не то по хитрому замыслу губителя и искусителя женских душ  в день убийства  хозяина этих земель  - барона Эльдреда.
Сероглазый менестрель,  от улыбки которого у Хильды слабели ноги и путались мысли, с которым вот на этом чердаке она забыла саму себя.
Девушка бережно развернула тряпицу,  укрывавшую обломки лакированной лютни Жильберта, погибшей одновременно с жестоким бароном, ласково погладила навсегда лишенную возможности петь древесину и  разрыдалась с новой силой. Сердце Хильды представляло собою такую же груду обломков, как и останки несчастной лютни.

На дворе было тихо и безветренно, снаружи не доносилось ни звука, не бренчали ставни, ни брехали собаки, постояльцев сегодня было только двое, и те - рано ушли спать. Со столов Хильда  собрала, котлы начистила, помои выплеснула, и теперь спокойно могла предаваться своему горю.
Служанка даже испугалась, когда внизу хлопнула дверь и спустя минуту раздался недовольный крик хозяина:
- Да где же эта чертова кукла?
Хииильда!

Отредактировано Трувер (2012-09-30 00:05:15)

Когда к Хильде обращались настолько ласково, а случалось это действительно редко, она затихала, ощущая неприятное напряжение шеи и плеч, настораживалась, а иногда пугливо сбегала на кухню, где все же старалась незаметно отложить лучшие кусочки для любезного посетителя, желая  хоть как-то отблагодарить его за внимательность.
У привыкшей быть «девочкой для битья»  дурнушки, хорошее обхождение вызывало недоверие и смущение одновременно. «Вот и этот пожалел. Видно, добросердечный человек, - думала  служанка, расставляя остывшие кушанья перед королевским лесничим, - да ему самому, поди, несладко приходится. Вон, косоглазенький какой! Верно тоже некому его, горемычного, приласкать и приголубить!» – Сердобольная Хильда силилась прогнать воспоминания о веселом менестреле, шмыгала носом,  удерживая подступающие слезы.
Уже много лет, каждое утро она просыпалась с надеждой перемен, каждый день был днем ожидания, что вот-вот двери распахнутся, и появится Он – добрый и сильный, увидит Хильду и  увезет ее из этого медвежьего угла. И каждую ночь она провожала свою нелепую мечту, растворяющуюся в сновидении. Конечно, Хильда ни за что бы не призналась, о чем грезит, в то время, как чистит пригоревшую кухонную утварь,  месит тесто, выскребает залитые жиром  и хмельным элем столы. Еще чего! Мало над ней смеются!
Но дни летели, а в жизни некрасивой девушки ничего не менялось, и Хильда уже свыклась с мыслью, что никто и никогда не обратит на нее внимания, пока не появился белозубый красавец с лютней, на которого Хильда и глаза-то поднять боялась. А уж как ласков был тот менестрель! Как любезен! И вот он уехал! Навсегда!
Хильда понимала, что чудес в жизни не бывает. А если  и случаются, то не с такими уродинами, как она, а только с прекрасными дамами, о которых  рассказывал Жильберт.
«Будь я хоть крошечку похожа на одну из них … или … или если б не было у меня этих противных конопушек ... тогда, быть может, он и задержался бы в  наших краях  еще на денек, а не уехал  с чужеземным рыцарем, из-за которого теперь одни неприятности.
- Простите, господин, все уже холодное.  Да и лепешки  вчерашние. Мы теперь хлеб не каждый день  печем. С того дня, как нашего господина здесь крестоносец зарубил, народ постоялый двор стороной обходит.  Даже завсегдатаи носу не кажут. Боятся, что молодой барон нагрянет виновных искать. Он у нас на расправу крут. Полетят головы…
Хозяин уж так старается! – девушка перешла на шепот.  - Так старается! Каждый день  барону в замок лучшего эля посылает. Тешит себя, что отойдет милорд сердцем после потери родителя, отмякнет.  Весь извелся. – вздохнула Хильда.
- Да вы кушайте, кушайте, господин! - девушка подумала, что  если и пожалуется припозднившийся путник на плохую еду и болтливость служанки хозяину, и тот ее поколотит - то пусть. Разом больше, разом меньше. Все равно ей жизнь не мила.

Отредактировано Трувер (2012-09-30 00:06:14)

Хильда  робко улыбнулась и присела на край скамьи, подперев кулачком подбородок. Она с любопытством разглядывала гостя. Было  в этом человеке что-то необычное, загадочное. А с виду - вроде ничего особенного: черные, до плеч волосы, аккуратно подстриженные спереди, пыльный дорожный  плащ, проворные пальцы, ловко хватающие куски холодного мяса.  Приветливая улыбка.  Служанке непременно захотелось сделать для этого человека что-то доброе. Хоть бы и посидеть рядом, коли уж гость того желает.  Вот только девушка, никак не могла приноровиться – в какой глаз ему смотреть? Пробовала попеременно: то в левый, то в правый, - никак взгляд не поймать. Стала смотреть на переносицу - неловко  перед посетителем оттого, что у самой глаза в кучку сбежались. Девчуха растерянно поморгала, несмело улыбаясь, и опустила  глаза,  вновь уставившись на пальцы Билля, на этот раз подцепившие кружку с элем.
  - Как мне называть вас, господин? Что привело вас в Коссби? – на языке вертелось слово «глухомань», но в рябой кухарке вдруг проснулось  горделивое «чувство родины», заставляющее всякого кулика  с упоением нахваливать свое болото.
 

Отредактировано Трувер (2012-08-09 23:02:21)

- Чееерный Бииилль… - зачарованно прошептала Хильда. Ее, и без того огромные глаза, удивленно распахнулись. Имя таинственного незнакомца прозвучало волшебной мелодией. Девушке иной раз доводилось   слышать рассказы путников о Черных рыцарях, этих доблестных паладинах без страха и упрека, скрывающих свою личность и зачастую лицо.
Защитников Истины и Справедливости.
Храбрых и бескорыстных.
К одному из них  деревенская дуреха немедленно причислила  сидящего  напротив нее с загадочным видом королевского лесничего.
Кухарка поспешно прикрыла рот ладошкой, пугаясь  прозвучавшего имени.
– Вам, должно быть, нельзя рассказывать о себе и своих деяниях, благородный рыцарь, - пролепетала девчонка сквозь пальцы, затаив дыхание.

Отредактировано Трувер (2012-09-30 00:06:58)

Рябая дуреха, словно зачарованная, ловила каждое слово хитроумного Билля. Девушка была настолько простодушна, что не могла разглядеть лукавства и прожженности лесничего, не слишком  старательно спрятанных под  маску добродетели. Проглатывая словесный гарнир, которым Черный Билль заговорщически окружил свою персону, девушка не смогла заметить основного - что этот пройдоха вовсе не был похож на рыцаря и человека благородного.
- Несколько дней назад, когда уже порядком стемнело, к нам заехал рыцарь, ваааажный такой! - доверительно протянула кухарка.  - Он по-нашему не говорил. И люди его тоже. Все на пальцах показывали и лопотали так смешно. А перед ним господин барон,  уставший такой приехал, хмурый. Сказал, что с охоты.  Цыпленка  жареного изволил откушать, я ему подносила. Другие-то девушки испугались на глаза ему попасться, вот хозяин меня и послал. Сказал, что ежели осерчает милорд, то тебя Хильда, мол, и наказать не жалко. Не убудет от меня, дескать. А милорд Эльдред на меня даже не взглянул, и цыпленка есть не стал, сидел темнее тучи, песен петь не разрешил. А почему не разрешил, спрашивается? Уж тааак славно бродячий менестрель на лютне играл! А голос у него, точно у главного певчего в кафедральном соборе. Даже лучше. Я,  правда, сама там никогда не была, не слышала, но жена кузнеца рассказывала, что поет тот певчий, словно ангелы на небесах!- Хильда мечтательно вздохнула, вспоминая сероглазого менестреля и продолжила.
- А потом этот рыцарь велел Жильберту, ну менестрелю пришлому, петь для него. А барон  как разозлится! Это мне так хозяин позже сказал, я сама не видела. Меня на кухню в тот момент послали, а я так хотела песни послушать!

Отредактировано Трувер (2012-09-30 00:07:43)

- Нет, - смутилась девчуха, ставшая легкой "жертвой доверия" хитроумного Билля и тихо добавила, - менестрель  убил меня. А лорда нашего убил француз, с которым Жильберт навсегда уехал! –  щеточки ресниц дрогнули и крупные слезы покатились одна за другой, оставляя мокрые дорожки на веснушчатых щеках. - Да кто бы мог подумать, добрый господин, что рыцарь этот барона нашего убьет!  С милордом Эльдредом никто не мог во всей округе сравниться! Сильный он был, как разъяренный бык! Голыми руками кого хочешь, мог покалечить! А рыцарь тот – убил! Даром что измученный был, точно три жизни прожил!  И глаза у него такие печальные… А у Жильберта наоборот - веселые! И зачем он только за господином с кровавыми елочками на щите увязался! Жил бы тут у нас, в Коссби! Тут ведь так хорошо, тихо… А теперь попадет он с рыцарем этим в неприятности! Еще и в темницу угодит из-за него! – Хильда  окончательно разревелась, уткнувшись в передник, не замечая, что сверху, с лестницы, ведущей на второй этаж, с изумленным видом смотрит на них разбуженный постоялец.

Отредактировано Трувер (2012-09-30 00:08:56)

Освин никогда не мог похвастаться острым умом, а потому и не претендовал в этой жизни на многое, вполне довольствуясь тем скудным куском, который отпустила на его долю судьба.
Вместе с тем, его чисто крестьянской смекалки с избытком хватало, чтобы успеть быстро разобраться в вопросах, в которых благородные сэры не слишком-то сильны, ибо предпочитают вначале с осторожностью проверить речи собеседника на предмет возможного наличия подводных камней, а уж потом, тщательно продумав все «за» и «против», да разработав план для отступления в случае непредвиденной осечки, да не забыв подстраховаться, если вдруг последует разоблачение скрытых намерений, с оглядкой на обстоятельства сделают первый шаг, опасливо пробуя почву, словно находятся на заболоченной местности и постоянно рискуют угодить в трясину.
Нет, Освину все это было не по душе, вернее сказать, не по уму. Недалекий парень все принимал за чистую монету, и если обманывался, то вначале обижался, а потом бросался разбираться с виновником своего разочарования, и гнев его не знал допустимых границ. Не случайно же, из-за излишней горячности необузданного нрава он все время находился под присмотром своего старшего товарища Хродланда, который был одним из немногих, умевших укрощать характер отчаянного юного сакса.
Признаться, Хродланду вовсе не была нужна обуза в лице Освина, за которым нужен глаз да глаз. Однако, когда-то он опрометчиво дал клятву быть незадачливому юнцу вместо отца родного. Обет, произнесенный над могилой своего товарища, с кем вместе съеден был не один пуд соли, крепко связал руки саксу, и с тех пор свято соблюдал Хродланд свое обязательство…
Освин, потирая глаза, появился на ступеньках, силясь разобраться, что же происходит внизу. Изумленному взору парня предстала картина, которой он незамедлительно нашел единственное доступное его разуму объяснение.
Заезжий гость препротивного вида, вероятнее всего, домогался благосклонности трактирной служанки, а та рыдала в три ручья, не зная, как поступить и не имея защитника.
Кровь, бурная, как у всех саксов, тотчас закипела в жилах у Освина и ударила в буйную голову. Наивная невзрачная Хильда с первого взгляда напомнила рыжеволосому верзиле собственную сестрицу Айрин, неказистую конопатую мечтательницу, взор синих очей которой (единственной примечательной черты простецкого личика) всегда был устремлен в ей одной ведомые дали и возвращался на бренную землю только после резкого окрика, ненадолго приводившего ее в чувство…
Первым порывом Освина было спуститься и задать жару приезжему, не считающемуся с чужими желаниями. Пудовые кулаки  детины сжались, и парень готов был опустить огромный башмак на верхнюю ступеньку, когда вдруг позади него раздалось кряхтение, и Хродланд осипшим голосом глухо произнес:
- Долго копаться намереваешься? Тебя бы за смертью посылать…
Освин вздрогнул, обернулся и не удержал равновесие, кубарем покатившись с лестницы.

Отредактировано Трувер (2012-09-06 12:46:42)

Когда Освин был поглощен какой-либо мыслью, все остальные чувства переставали для него существовать. Вот и теперь, свалившись с лестницы, довольно крутой, надо сказать, парень даже не ощутил боли в помятых боках. Другой бы на его месте, попав в подобную передрягу, валялся бы на полу, стеная и охая, жалуясь не превратности судьбы. Чугунной же головушке рыжего детины приходилось выдерживать и не такие испытания. Впрочем, прошли ли они бесследно для Освина, судить, конечно же, не ему, а окружающим, которые, по вполне понятным причинам, предпочитали держать при себе нелицеприятное мнение о верзиле, которого провидение щедро одарило неимоверной силищей, но почему-то обделило гибкостью ума. Нет, дурнеем парня никто не назвал бы, разумеется, но соображал Освин удивительно прямолинейно, не признавая ни намеков, ни полутонов. В его жизни присутствовало два типа людей – хорошие и плохие, промежуточные варианты юный сакс как-то не удосуживался рассматривать.
Именно поэтому рыжий и сжимал сейчас огромными, похожими на лопаты, ладонями насмерть перепуганного незнакомца. Гнев и ярость застили остатки разума, Освин видел лишь полубезумные широко распахнутые глаза девчонки, которая так нуждалась в спасителе. Парень был полон решимости устроить хорошую взбучку злополучному гостю, но вниз по лестнице уже спешил Хродланд. Старший товарищ стремительно, рискуя сломать себе шею, слетел по ступенькам, успев остановить карающую руку борца за девичью честь.
- Остановись, кому говорю! Вот дурья башка! – Хродланд знал, что лишь ему одному Освин не посмеет возразить и уж, тем более, воспротивиться его приказанию.
Жесткий тон старого сакса подействовал на рыжего громилу подобно ушату ледяной воды.

Отредактировано Трувер (2012-09-06 12:48:22)

Хродланд мысленно вознес хвалу Всевышнему, позволившему ему во мгновение ока преодолеть приличное расстояние и остановить гневным окриком карающую руку младшего сотоварища. Старый сакс потерял былую прыткость, и такие стремительные телодвижения были ему уже не под силу, не говоря уже о том, что буйный и неуправляемый нрав Освина давно уже доставлял рассудительному воину, умудренному жизненным опытом, сплошную мороку и непреходящую головную боль.
"Вот всегда так! Наломает дров сгоряча, а потом придет в себя, да еще и жалеть будет", - Хродланду вспомнились случаи, когда Освин поступал наобум, нисколько не сообразуясь с обстоятельствами, а потом горько сетовал на судьбу, наделившую его неимоверной силищей и неумением в критических ситуациях держать себя в руках. Сколько раз из-за горячности рыжего напарника Хродланд попадал впросак и вынужден был исправлять промахи Освина!
Сам Хродланд был другого поля ягодкой. Он предпочитал действовать спокойно, последовательно и размеренно. Приняв взвешенное решение, старый сакс делал все, чтобы воплотить задуманное в жизнь, уверенно преодолевал препятствия, стараясь не отступать, а лишь обходить острые углы, и продвигался к намеченной цели с упорством водного потока, который, как известно, камень точит.
Под грозным взором Хродланда рыжий верзила назамедлительно отпустил презренного незнакомца, не очень-то вслушиваясь в нечленораздельный лепет полузадушенного  любителя вольностей с юными девицами. Освин уставился на перепуганную служанку и постарался покровительственно улыбнуться девчонке, трепетавшей от страха. Ему так хотелось сказать ей ободрительные слова, но, как всегда, при перспективе близкого знакомства с представительницами противоположного пола, язык у парня отнялся, и он не сумел выдавить из себя ни звука. Впрочем, растянутые в добродушной ухмылке губы, по мнению Освина, должны были оказаться красноречивее любезных речей...
Хродланда, напротив, сбивчивое объяснение жертвы взбалмошного Освина заставило призадуматься.
"Человек шерифа Ноттингемского? В этих краях? Какая нелегкая принесла его сюда?" - старый сакс понял, что посланник де Венденаля не случайно оказался на земле соседнего графства.
"Вероятнее всего, слухи о том, что сэр Вилхерд отправился в Лестершир, достигли ушей милорда шерифа. А виноват в этом, несомненно, вертлявый проныра! Само Провидение свело на узенькой дорожке! Грех не воспользоваться представившейся возможностью," - Хродланд хмуро взглянул на отчаянно храбрившего Билля и тоном, не терпящим возражений, заявил:
- А где доказательства, что ты - именно тот, за кого себя выдаешь? Покажи сопроводительные бумаги, иначе мы вынуждены будем побеседовать с тобой с другом месте! - сакс не давал королевскому лесничему опомниться от потрясения, ведь тот, вернув самообладание, найдет способ выкрутиться из щекотливого положения, в котором оказался.

Отредактировано Трувер (2012-09-10 09:11:39)