Около полудня двадцать второго сентября тысяча сто девяносто третьего от рождества Христова года отряд из шестерых вооруженных мужчин, сопровождавших небольшую крытую повозку, миновал ворота города Ноттингем. Солдаты носили цвета де Редверсов, угрожающе скалящихся львов цвета небесной лазури на золоте. У рыцаря же, возглавляющего отряд, был свой герб, пусть и не столь славный и узнаваемый, как герб его сюзерена, нынешнего графа Девона. В повозке, укрытая холщевым пологом от посторонних любопытных взглядов, дремала монахиня из Уоттонского монастыря.
Присутствие женщины, которой ее положение не позволяло сесть в седло, заметно замедляло движение всадников, но без сестры Агнессы погоня, - а это была именно погоня, -  лишалась всякого смысла. Милорд Уильям поручил своим людям отыскать беглую послушницу из Уоттона, а поскольку ни сэр Готье де Фенуа, командир отряда, ни графские солдаты никогда не видели беглянку, поиски вряд ли привели бы их к цели. Если бы не духовная наставница той, что носила в миру имя Эйлит Стангар. Именно она должна была указать мужчинам на их добычу.
В иных обстоятельствах Готье изумился бы тому, что на поиски молоденькой девушки отправляют шестерых вооруженных мужчин, в том числе одного рыцаря. Но граф назвал беглую послушницу отравительницей, а яд стоил стали, да и пугал порой гораздо больше, чем сталь. Подробностей же де Фенуа не выпытывал, он с детства воспитан был исполнять приказы, а не размышлять над ними.
Поначалу он наведался в имение Стангаров. И был почти уверен в том, что на этом поиски окажутся окончены. Куда еще девушка из благородного семейства (а значит, не приученная к крестьянскому труду и любому другому заработку), к тому же без гроша за душой, может отправиться, если не домой. Надежды Готье не оправдались, Эйлит не появлялась в поместье. Зато сакс, отец беглянки, пришел в ярость: казалось, он испытывает к дочери не любовь, а самую искреннюю неприязнь. Поведение родителя отравительницы, надо сказать, развеяло последние сомнения рыцаря в рассказе лорда Уильяма, если они у него и были. Верно девица и правда столь дурна и злокозненна, если даже самый родной человек не желает с ней знаться. Сам Стангар, не выбирая выражений, за глаза упрекал дочь в черной неблагодарности, сожалея о залоге, внесенном за ее постриг церкви. Теперь и деньги пропали, и все семейство опозорено. Именно от отца Эйлит Готье узнал о старой кормилице его дочери, обосновавшейся в Ноттингеме. Что ж, поищем теперь няньку.   

Город был переполнен крестьянами и торговцами, съехавшимися на ярмарку. Полюбовавшись на виселицу, де Фенуа решил искать приюта для своих людей не на постоялом дворе, а в замке. Он не сомневался в том, что местный шериф не откажет в помощи благородному человеку, путешествующему по поручению знатного вельможи.
Ворота замка были гостеприимно распахнуты, но очень скоро Готье понял, что все это отнюдь не в его честь.
«Заседание суда графства? Ну и угораздило меня!»
Лазоревые львы, окружив повозку, двинулись в сторону конюшен, стараясь не растерять друг друга в толчее. А сестра Агнесса, разбуженная шумом толпы, тут же распахнула полог, вглядываясь в мелькающие во дворе Ноттингема женские и девичьи лица с поистине соколиной зоркостью.

- Леди Гвенда? – Готье был изумлен не менее, а может и более племянницы своего графа. Мысленно он уже почти смирился с тем, что если когда-нибудь и увидит эту девушку, то лишь уважаемой замужней дамой подле какого-нибудь знатного вельможи. А вовсе не в Ноттингеме, изрядно удаленном от Девоншира, да еще в толчее судилища.
- Госпожа моя, - пролепетал ошарашенный рыцарь, охваченный желанием опуститься на колено перед дамой и куртуазно поцеловать край ее рукава, и в то же время понимающий, что для подобной учтивости нынче не время и не место. – Я заехал в Ноттингем по делам милорда Уильяма, но, во имя Святых небес, что тут делаете вы?
В голове де Фенуа вертелись обрывки слышанного при дворе Девона: что-то об опекунстве, которое граф передал (а может, и продал) какому-то святоше, кажется, это был епископ Кавентри. Может быть, тот уже успел устроить брак миледи, и теперь она хозяйка Ноттингема?!