- Эн Арно?

Еще днем Пьер Роже слышал от сестры, что Отильда плохо себя чувствует. И хоть он и не переставал думать об этой девушке, возможность увидеть ее так и не представилась молодому рыцарю. Ведь сама Отильда не выходила из комнаты, а Миппуа казалось неучтивым являться туда, куда его не звали, на встречу с той, по воле которой и стечением обстоятельств он оказался в довольно странной и двусмысленной ситуации «доверия-недоверия». 
Встреча с Бедельяком показалась Мирпуа прекрасной возможностью получить разрешение от отца на свидание с дочерью. И даже, быть может, последовать за ним: наверняка тот направляется именно к Отильде.

- Простите меня за дерзость. Эстела сказала, что у донны Отильды горячка. Я хотел справиться, не стало ли ей лучше. И засвидетельствовать вашей дочери мое глубочайшее почтение… Если подобное возможно в ее состоянии. И если вы позволите мне навестить ее.

Молодой человек на мгновение замолчал. Бедельяк еще ничего не ответил ему, а сердце Пьера Роже, опережая события, сжалось от волнительного ожидания.

- Я уже говорил вам, - добавил он, с сочувствием глядя на уставшее и осунувшееся лицо эна Арно. Всем им пришлось несладко сегодня, но отец Отильды выглядел заметно постаревшим. - Что встречался с донной Отильдой вчера вечером. Именно она рассказала нам с Перейлем подробности нападения на вас франкского отряда. Я обещал ей кое-что. Но, увы, не сдержал обещание. Потому умоляю о заступничестве. Вы хорошо знаете свою дочь, подскажите, как я могу искупить свою вину? Чем угодить ей? У меня так мало времени, ведь завтра мы уедем, и одному богу ведомо, когда вернемся обратно в замок.

Пьеру Роже не хотелось думать сейчас о боге. И о том страшном, что могло произойти с дочерью Бедельяка.
- Знаете что, эн Арно, - заявил рыцарь со всей доступной ему убедительностью, - моя сестра Эстела - самое чистое и непорочное создание из всех, что я когда-либо встречал. В ее руках есть какая-то живительная сила. Пока Эстела заботится об донне Отильде, с вашей дочерью не случится ничего дурного. Я в это верю, и будет лучше, если и вы тоже в это поверите.
Щедрое обещание, но каждому нужна была хотя бы толика надежды в сегодняшнем безнадежном дне.
- Вот увидите, сейчас мы придем и обнаружим, что донна Отильда спокойно отдыхает, - продолжил Пьер Роже. - А Эстела дремлет где-нибудь у ее изголовья, подобно светлому ангелу-хранителю.
Молодой человек невольно улыбнулся, вообразив описанную им картину: в червоном золоте заката не видно будет ни ран, ни усталости на лицах, просто две спокойно спящие девушки, дивная фреска в обрамлении тишины, покоя и мягкого света.

Фантазиям рыцаря не суждено было сбыться, как не суждено было оправдаться и дурным предчувствиям его спутника.
Ступив на верхний ярус донжона, прямиком у лестницы мужчины разглядели две тонкие женские фигуры, светловолосую и темноволосую, одна из которых заботливо поддерживала другую.
- Сестра?! - не сдержав изумления, воскликнул Пьер Роже. Узнал он и вторую из девушек. Узнал сразу, еще даже толком не рассмотрев в полумраке черты ее лица. Так люди узнают сердцем то, что стало им дорого.

Соглашаясь помочь Отильде, донна де Мирпуа прекрасно понимала, что выполнить ее просьбу будет нелегко. И дело было вовсе не в том, что едва очнувшаяся девушка без поддержки Эстелы даже на ногах держалась с трудом. Гораздо хуже была возможность встретить по дороге брата, отца или эна Арнаута – да кого угодно из участвовавших в ночном бою. Вряд ли они бы с пониманием отнеслись к безумному желанию донны де Бедельяк повидаться с пленным франком. И покидая комнату, Эстела надеялась, что судьба будет благосклонна к ним, как благосклонна была к ней во время ее первого визита в подвал замка...
Надежда ее оказалась напрасной – едва они добрались до лестницы, снизу послышался разговор, и показались двое мужчин, которых девушка узнала сразу же. Ее брат и отец Отильды, эн Арнаут де Бедельяк. И, судя по возгласу брата, те уже заметили девушек, и исполнение просьбы Отильды откладывалось на неопределенное время...
- Пейре! – удивленно окликнула она брата. И замолчала, не зная, что сказать дальше. Рассказать все как есть было невозможно – это значило бы выдать Отильду, а брат, не питавший к пленному ничего кроме ненависти, вряд ли бы отнесся с пониманием к желанию донны де Бедельяк. Но и ложь казалась недопустимой – до этого ей не приходилось обманывать Пейре, и не слишком хотелось делать это сейчас – впервые за всю жизнь... Разум все больше запутывается в многочисленных доводах за и против, и Эстела обратилась к спутнику своего брата.
- Эн Арнаут, жизни Отильды уже ничего не грозит, самое страшное позади...
Сколько-нибудь правдоподобного объяснения того факта, что едва пришедшая в себя донна де Бедельяк сейчас находится не в постели, а на лестнице с явным намерением спуститься вниз, Эстела так и не могла придумать. И, видимо, придется рассказать все как есть – по возможности, смягчая и сглаживая рассказ. Девушка продолжила, глядя на обоих мужчин:
- Я готова все объяснить, мессены. Но лучше продолжить разговор в комнате – здесь не лучшее место для бесед. И Отильде сейчас лучше бы было лечь, - прибавила она, глядя на обескровленное лицо подруги и чувствуя, как тяжело та опирается на ее руку...

Отильда не удостоила его ни единым взглядом, все внимание девушки и вся ее бледная нежность безраздельно принадлежали отцу. Молодой Мирпуа хотел бы оказаться тем мужчиной, к которому так доверчиво льнет юная донна, и для которого взгляд ее лучится радостью. Но пока он вряд ли мог претендовать на что-нибудь подобное. Оставалось только мысленно дивиться, сколь быстро, и сколь безвозвратно он погублен одной случайной встречей. Никогда ранее увлечение Пьера Роже женщиной не было столь серьезно и не причиняло ему столько расстройства.
- Спасибо, сестрица, - тихо присовокупил он свою благодарность к пылким словам Бедельяка. - Думаю, ты уже рассказала ей все… О нашем походе. И мне не придется оправдываться за виконтессу. Однако разве не проще было послать за ее отцом, чем помогать донне спуститься во двор в таком состоянии? - все же удивился молодой рыцарь, хоть и предполагал, что объяснение окажется простым: все они слишком взволнованы, расстроены, выбиты из колеи событиями минувшего дня, чтобы рассуждать и поступать здраво.
- Дона Отильда, - добавил Пьер Роже, охваченный непростительным желанием хоть как-то обратить на себя внимание дочери эна Арнаута. - Мне очень хочется надеяться, что гостеприимство нашего дома и заботы моей сестры помогут вам скоро и полностью оправиться после всех невзгод, что вы пережили. Таково, поверьте, мое самое заветное желание.

По счастью, ни брат, ни эн Арнаут не догадывались об истинном намерении юных донн. И подробных расспросов пока удалось избежать. Неудивительно – правда в новом, обезумевшем мире нередко оказывалась слишком невероятной не только для того, чтобы поверить – для того, чтобы даже предположить подобное... Как бы то ни было, все внимание мужчин было сосредоточено на Отильде и ее чудесном выздоровлении, и подробных расспросов пока удалось избежать, - что не могло не радовать и без того измученную этим бесконечным днем Эстелу.
На первый вопрос брата ответить было нетрудно. И пока все внимание Отильды было обращено на отца, она негромко отозвалась:
- Да, Пейре, я рассказала Отильде. Правда, не слишком подробно – даже из-за краткого рассказа она едва не впала в беспамятство снова, и я побоялась ухудшения...
Второй вопрос был именно таким, какого Эстела опасалась. Рано или поздно придется рассказать все как есть – но сейчас обстановка не располагала к подробной исповеди.. Скрывать свой визит к пленному и действительную причину чудесного исцеления донны де Бедельяк Эстела не собиралась, но начинать долгий и подробный рассказ сейчас, когда Отильда едва не падает, держась, похоже, лишь на свойственном всем южанам упрямстве... А выдавать тайну подруги, которая сейчас едва понимает происходящее, не до конца вырвавшись из цепких лап горячки, было бы и вовсе подлостью.
- Мы хотели ненадолго спуститься во двор, свежий воздух мог бы принести облегчение раненой... Но я слишком обрадовалась тому, что Отильда пришла в себя, а сама она переоценила свои силы. Так что лучше нам вернуться и продолжить разговор уже в комнате. Вы ведь тоже шли туда, навестить Отильду?
Реплика подруги, обращенная к Пейре, вновь напомнила, что разговор, похоже, предстоит нелегкий. Но Эстела уже твердо решила, что поддержит просьбу подруги. Чувства донны де Бедельяк к пленному франку по-прежнему вызывали у Эстелы лишь недоумение, но забыть о том, кому в действительности Отильда обязана своим чудесным исцелением, было бы черной неблагодарностью...

- Зато я понимаю.
Лицо Пьера Роже вспыхнуло, будто его только что уличили в чем-то недостойном. Великодушие к врагам. Ну, конечно же. Наверное юным доннам все же стоило выйти во двор, чтобы дочь эна Арнаута могла взглянуть на раненых. На Перейля. На свежие могилы.
Обида жгла молодого южанина изнутри. Эта девушка очаровала его с первого взгляда. Он на все готов ради ее благосклонности. Но думает она не о нем. Едва живая, с трудом стоящая на ногах, она переживает о судьбе проклятого француза. И даже не скрывает этого.
Мирпуа счел бы подобную самоотверженность достойной темой для трубадуров, если бы речь шла о ком-то другом. И вся эта история не стала причиной пролившейся сегодня утром крови его людей, бегства от неминуемого возмездия графа де Понтье и провала всего плана со спасением виконтессы Тренкавель.
- Доброе сердце внезапно сделалось непозволительной роскошью, донна Отильда, - злость натянулась в душе Пьера Роже, как тетива, с которой вот-вот готова была сорваться смертоносная стрела. - И вам это известно лучше прочих. Ваша добросердечная дочь, эн Арнаут, однажды преисполнилась сострадания к франкскому рыцарю…
Мирпуа не хотел говорить об этом. Много раз он мысленно клялся себе, что никогда не станет говорить об этом. Но обида оказалась сильнее здравомыслия, а сдержанностью молодой южанин никогда не мог похвастаться. 
- Опасаясь того, что ему придется держать ответ за те злодеяния, что он успел совершить на нашей земле, донна выдала раненого крестоносца за своего соотечественника. И мы с Перейлем ей поверили. Как мы могли усомниться… Да и кто бы посмел усомниться?!
Обличительный слова срывались с языка сами собой. А рассудительного кузена как на зло не было рядом с Пьером Роже. Да и будет ли он теперь рядом?
- Мы прямо говорили о своих планах и намерениях, не подозревая предательства. А потом… Потом франк поспешил в свой лагерь не так ли, донна Отильда? А его соотечественники встретили нас арбалетными стелами. Мы дорого заплатили за ваше добросердечие, прекрасная донна. И, клянусь, великодушным я не буду!

- Нет!
Мысли Эстелы взвились вихрем, как потревоженный песок на дне ручья. И все то, что юная донна не могла понять, внезапно встало на свои места, вся картина сделалась безжалостно отчетливой. До этого слова Отильды еще можно было списать на горячку, последствия раны, затмившие рассудок... Но какое объяснение найти словам Пейре? Никакого, кроме самого простого – эти слова были горькой, но правдой...
Девушка шагнула к подруге, которая по-прежнему бессильно опиралась на плечо отца.
- Отильда, успокойся, - Эстела отчаянно надеялась, что ее голосу хватит убедительности, а ей самой – сил справиться с охватившим всех присутствующих безумием, - Как бы то ни было, в подземелье ты не отправишься. Как ты могла даже подумать такое?! В замке Мирпуа еще не забыли о законах рыцарской чести. И не начали воевать с женщинами – в отличие от тех, кто назвал себя крестоносцами. Брат, - девушка обернулась к молодому рыцарю, взглянула ему в глаза, - прости ей эти слова, чем бы они не были вызваны. И, прошу, выслушай меня.
Сейчас было совершенно неподходящее время для объяснений. Пейре сейчас слишком разгневан, чтобы спокойно рассуждать – и у него есть к тому причины... Но промолчать было нельзя. Чуть торопливо, не давая никому перебить себя, Эстела продолжила:
- Я не прошу тебя о милосердии, Пейре. Поверь, у меня была возможность увидеть, сколько горя принесли нам северяне. И у меня нет ни единой причины защищать их...
Девушка перевела дыхание. Перед глазами снова стояло бледное, с заострившимися чертами лицо кузена, и время, казалось, снова тянется тяжело, липко и бесконечно, как тогда, когда она с остальными женщинами замка делала все, что было в ее силах, перевязывая раненых.
- Но тот пленный, - времени на то, чтобы тщательно подобрать слова, просто не было, - он исправил хотя бы часть причиненного зла.
Эстела глубоко вздохнула. И продолжила, отрезая себе все пути к отступлению.
- Если бы не его совет, мы бы сейчас не разговаривали здесь, а оплакивали еще одну преждевременную смерть.
Признание было сделано. И юная донна была готова ответить за него, как бы ни пришлось отвечать...
- Средство, подсказанное им, исцелило Отильду, оно же может помочь остальным тяжелораненым. И это искупает хотя бы часть его вины. Пейре, я не меньше тебя ненавижу тех, кто вторгся на наши земли и считает себя вправе устанавливать здесь свои законы. Но если мы забудем о справедливости, чем мы будем отличаться от них?
Реальность расплывалась перед глазами, темнела – словно вся усталость этого бесконечно долгого дня разом охватила юную донну.
«Только бы не упасть сейчас, только бы не упасть... удержаться хотя бы до конца разговора...»

Сбивчивые объяснения сестры застали Пьера Роже врасплох.
Он привык, что Эстела всегда на его стороне, это было так же естественно, как восход солнца, который случается каждый день, и так будет испокон веков. Сейчас он вглядывался в усталое и такое дорогое лицо, видел, а еще больше чувствовал, как она измучена, понимал, что его жестокость причинит ей боль. И не мог уступить. Так же, как миг тому не смог промолчать.
- Клянусь тебе, Эстела, это справедливо, - вздохнул Мирпуа, прижимая к себе сестру. - У нас с шевалье был уговор: его жизнь за жизнь остальных франков. Можешь спросить его самого, если не веришь. Да он и не просит о пощаде… А вот я прошу. Прошу тебя, не вмешивайся в это. Что решено, то решено. Что сделано, то сделано.
Пьер Роже говорил сейчас и о том, что было сказано, и о тех поступках, что уже совершены. Он хотел бы примириться с прошлым, загладить и свою резкость, и последовавшие за ней взаимные упреки. Уже ничего не изменить, а ошибки так или иначе совершают все люди.
- Эн Арнаут, давайте забудем… - Продолжил он, собравшись с духом. - Мой дом по прежнему ваш дом. А донна Отильда… Она и правда не могла знать, как все обернется. Тяжелый урок, но давайте держаться в первую очередь друг друга. Что бы ни произошло.
Я никому больше не расскажу о том, что случилось. Вы можете не опасаться того, что эта неприятная история будет дурно истолкована. Разумеется, чем меньше людей знают подробности, тем лучше. Вы меня понимаете?
Он медленно перевел взгляд с отца на дочь.
- Донна Отильда, а вы меня понимаете?

Пейре обнял и поддержал сестру как раз вовремя – Эстела чувствовала, что еще немного, и всей ее воли не хватит, чтобы удержаться на ногах. Вот только разговор этот, казалось, отнимал у нее больше сил, чем все события этого дня. Впервые она была не на одной стороне с братом, и говорить было тяжело, но молчание сейчас стало непозволительной роскошью. Точно такой же, как мир и согласие с самым дорогим в семье человеком...
- Прости меня, Пейре, но я не могу. Тот договор был заключен между вами, и не мне рассуждать о нем, и, тем более, вмешиваться – но я обязана этому человеку жизнью подруги и, надеюсь, жизнью кузена...
Конечно, она сама выбирала, принять ли неожиданную помощь от одного из тех, кто пришел с войной на южную землю. Но выбор уже был сделан, и случись Эстеле вновь оказаться в той же ситуации, она не изменила бы своего решения. Слишком большую цену пришлось бы заплатить за собственное спокойствие и возможность не заступаться сейчас перед братом за одного из врагов. А теперь она была в долгу перед северным рыцарем, и долг этот был слишком велик, чтобы забыть о нем.
«И попытайся я уклониться от уплаты – это бы стало позором не только для меня и нашего рода, но для всего Юга....»
Мысли юной донны внезапно обратились к другому Раймону, бывшему гостем в замке Мирпуа. И внезапно Эстела поняла, что еще она может сделать – обратиться к де Ниорту, просить его – если только ради этой просьбы ему не придется идти против своей чести... Она ничего не понимает в делах войны – но, возможно, молодому крестоносцу удастся найти слова, звучащие достаточно убедительно для Пейре. И если эта последняя попытка окажется неудачной, юная донна, по крайней мере, будет знать, что сделала все бывшее в ее силах...
Резкие слова эна Арнаута внезапно отвлекли ее от тяжелых мыслей – впрочем, только для того, чтобы они сменились не менее неприятными. От сказанного сердце девушки тоскливо сжалось - Отильда бы не перенесла поездки, а едва начавшаяся война и так принесла уже столько горя и потерь... Впрочем, Пейре развеял этот едва зародившийся страх, как не раз отгонял ее страхи, для которых было куда меньше причин. Эстела с признательностью посмотрела на него.
- Спасибо тебе за это гостеприимство, Пейре. Отъезд донны Отильды лишь довел бы до конца начатое тем подлецом, что поднял на нее руку...
Она перевела взгляд на Бедельяка.
- Эн Арнаут, вам кажется, что наши незваные гости с севера слишком утомились, убивая южан? Желаете помочь им, отправляя вашу дочь в путь в таком состоянии? Уверена, они были бы весьма благодарны вам...
Несомненно, к старшим следует относиться с почтением. Но сейчас Эстела не могла удержать дерзких и злых слов. Как бы то ни было, она не отдаст войне еще и подругу, особенно после всего пережитого. Чудеса посылаются людям не для того, чтобы так легко разбрасываться ими. И странно, что католик эн Арнаут не видит, что дочь его исцелилась не иначе, чем чудом Господним...
Эстела быстро шагнула к подруге, бережно взяла ее за руку.
- Идем в комнату, Отильда. Тебе нужно отдохнуть – да и всем нам это не помешает. Усталость всех нас лишила ясности рассудка...