Из Туля Жанна возвращалась окрылёной. Господь явил ей свою милость, да не один раз, а несколько, сначала послав ей на встречу Бертрана де Пуланжи, а потом склонив к ней слух могущественного епископа. Конечно, вполне возможно, что преподобный де ла Виль-сюр-Йон просто любопытстовал взглянуть на странную девушку, не желающую выйти замуж и готовую защищать себя в суде. Возможно и так, что Бертран де Пуланжи счел возможным замолвить за крестьянку пару слов. Но Жанна не спрашивала с Небес, какими путями ходит справедливость, главное, что она восторжествовала. Епископ поверил ей, и суд вынес решение в её пользу. Ну разве не чудо?

Чудом в то утро Жанне казалось все. Солнце, улыбка матери, встретившей её в Домреми с распростёртыми объятиями (теперь её дочь не была изгоем, после решения епископа она словно заново родилась для всей деревни).
- Куда ты, Жанетта? – ласково спросила она, ставя на стол миски с похлебкой. – Отец с братьями чинят стреху в амбаре, вернуться, пойдете на поле.
Война, не война, а нужно пахать, сеять, пытаться вырастить то немногое, что может прокормить их зимой, и так до следующего лета…
Жанетта взглянула на мать сияющими глазами.
- В Вокулёр!
И было в её глазах что-то новое, такое, что женщина не стала возражать, а только достала из сундука и накинула на плечи дочери новый плащ, почти не ношеный, тот, который откладывала ей на приданое, в тайне надеясь, что и у Жанетты все будет как у всех. Дом, муж, дети. Не в этом ли счастье.
- Иди. Иди, пока отец с братьями не вернулись.

Вокулёр был для Жанны той  крепостью, которую следовало взять, но не силой оружия, а силой слова и веры. Один раз она уже потерпела здесь поражение, но не собиралась отступать. Не сегодня. Сегодня она чувствовала на своем плече руку Господа.
Немного робея, она вошла в открытые ворота крепости. Шум мужских голосов, резкий смех на чью-то шутку, ржание лошадей, запах кожи, пота, железа и навоза. Мимо прошел долговязый мальчишка-оруженосец, бережно неся на вытянутых руках щит с гербом, готовый скорее умереть, чем уронить эту святыню. На Жанну он не взглянул, для всех этих людей – солдат, слуг, рыцарей – она пока что была невидимкой.

Жанна вжалась спиной в стену, размышляя, как ей быть дальше. Ей нужно было увидеть Робера де Бодрикура, нужно было добиться, чтобы он выслушал её ещё раз. Зажмурив глаза, ощущая сквозь веки яркое солнце как алую орифламму, девушка прошептала молитву о чуде. А когда открыла глаза, чудо опять было ей дано. Среди множества незнакомых и равнодушных лиц она увидела одно – лицо Бертрана де Пуланжи, и бросилась к нему маленькой серой птичкой.
- Мой добрый господин, это вы! Какое счастье! Господь опять послал вас мне на помощь! Прошу вас, мне нужно увидеть капитана Вокулёра. Это очень важно, мой добрый господин. Это божье дело, оно отлагательств не терпит.
На пронзительный девичий голосок стали оглядываться. Кто-то просто ухмылялся, разглядывая молоденькую пейзанку, недурную собой, явно липнущую к эну Бертрану, а кто-то узнал её и показывал пальцем, поясняя товарищам, что это та самая безумная, которая говорит с голосами и верит, что Господь выбрал её чтобы спасти Францию.

Свежее личико крестьянки стало серьёзным, она даже отступила на шаг и пытливо взглянула в лицо рыцарю. А точно ли он хочет знать о божьем деле? Готов ли узнать? Многие, слишком многие, как поняла уже Жанетта, были слепы душой. Не по своей вине, просто требовалось их пробудить. Если Господу будет угодно, у неё достанет для того сил! Даже на самых упрямых и неверующих, вроде тех, что смеялись сейчас над нею.

- Божье дело, мой добрый господин… Божье дело заключается в том, чтобы освободить нашу любимую Францию от англичан! Наш добрый Господь желает этого, а вы? Вы хотите этого? Вы все, - возвысила Жанна голос, с добротой и твердостью заглядывая в глаза всем, кто стоял во дворе крепости, ища в них хотя бы малую искру понимания. – Вы, все! Вы хотите спасти Францию, или вы предпочитаете смотреть, как она гибнет под железным кулаком англичан, захватчиков, врагов нашего доброго господа Иисуса Христа?
Голос Жанны зазвенел, в нем слышалась сталь, призыв, и еще что-то… может быть, те самые голоса ангельские, о которых говорил апостол Павел? Рука крестьянской дочери взметнулась вверх, к небу, словно беря его в свидетели своих слов. Как всегда, в решающий миг волнение и неуверенность оставили девушку, остались лишь воодушевление и светлая ярость радости, ибо это счастье – нести добрым людям волю Господа!

- Вы готовитесь к осаде?
Рука Жанны легла на плечо Бертрана де Пуланжи. Стиснула, то было силы, заглядывая уже не в глаза, в самую душу.
- А я вам скажу, нападайте! Станьте карающей дланью Господа нашего, сьер Бертран! Вы, все! Станьте десницей нашего Господа! Или вам безразличны его слезы?
Пока Жанна проповедовала в Вокулёре, налетела небольшая туча, закрыла солнце, загоревшись по краям золотой каймой, и оттуда на людей, собравшихся во дворе, пролился легкий весенний дождь. Прохладный, но нежный, пахнущий цветами и свежестью. Жанна д’Арк подставила ему свое лицо, мешая свои соленые слезы со сладкими – небесными.

- Для того, чтобы победить, нужна вера, мой добрый господин!
Если в первую встречу с капитаном де Бодрикуром Жанна запиналась, краснела от смущения и с трудом подыскивала слова, то сегодня всё было иначе. Потому что пришло её время, девушка это чувствовала. Сила веры истекала из неё, как аромат из цветка, она видела, что смешки стихли, что её слушают. Её, простую крестьянку из Домреми слушают рыцари и оруженосцы!
- Слушайте своё сердце, сьер Бертран, - с трогательной серьезностью велела она Пуланжи. – Сердце не обманет, через сердце с нами говорит Господь! А вам, мессир Робер, что говорит ваше сердце?
Упрямица Жанна, не желавшая отступать даже под желчным, недобрым взглядом капитаном Вокулёра, подошла к нему, не боясь даже возможного наказания, которое могло быть на этот раз куда более жестоким, что ни говори, а грозному Роберу де Бодрикуру редко кто осмеливался докучать дважды. Но нет, страха не было в лице девушки, только детская доверчивость и мольба. Выслушать, понять, перебороть сомнения и страх!

- Я помню тот день, когда англичане напали на Грё. Я была там, видела всё своими глазами…
Голос Жанны был тихим и торжественным. Она простыми, но идущими от души словами рисовала этим благородным господам картину разорения, насилия и ужаса.
- А потом появились вы, сьер Робер. Вы… у вас словно крылья за спиной были! Вы принесли возмездие! Справедливость! Ваш гнев очистил землю Грё. И я спросила себя: отчего так? Отчего же до сих пор англичане не изгнаны из Франции, если есть еще такие рыцари, готовые сражаться, а не рассуждать, нападать, а не отступать? И я получила ответ!
Девушка обвела взглядом двор крепости, во взгляде светилась радость и торжество. Она словно сообщала всем, кто присутствовал в этих стенах ныне, благую весть.
- Я слегла в лихорадке, и мне было дано видение! Отец Жан может подтвердить мои слова! Я слышала Голос, он велел мне спасти Францию. А потом я видела меч! Domine, dirige nos – было начертано на нем.

Жанна преклонила колено перед капитаном Вокулёра, низко склонив русоволосую голову.
- прошу вас, помогите мне выполнить мое предназначение, мой добрый господин. Если вы сомневаетесь во мне – дайте мне коня, оружие, и позвольте повести за собой тех, кто захочет сразиться с англичанами и победить, с божьей помощью. А если таковых не найдется, то я готова сделать это в одиночку.
Молодая крестьянка выпрямилась. Гордая, строгая, исполненная решимости умереть или победить. На все воля Господа, она лишь орудие Его!

Отредактировано Жанна д'Арк (2016-09-17 17:27:07)

- Бог даст вам знамение, - пообещала Жанна, ничуть не сомневаясь в том, что так оно и будет. Каким будет это знамение, кто знает, к каждой душе добрый Господь подбирает свой ключик. Молодая крестьянка не посягала на то, чтобы знать все его тайны, не были ей любопытны и умные теологические рассуждения. Она верила -  и все.
А вот предсказание, озвученное Бертраном де Пуланжи, залило сердце теплой волной радости, словно бог послал ей еще один знак, именно ей и именно сейчас. И правда, говорили так, выплескивая всю свою ненависть и обреченность на королеву Изабо, а где ненависть и обреченность, там и надежда, там и любовь к той, пока еще не ведомой деве, которая чистотой своей покроет чужие пороки.

- Благодарю тебя, Отец мой Небесный, - радостно выкрикнула она в весеннее небо, только что умывшееся дождем. – Прошу тебя лишь об одном, защити нашу любимую Францию и нашего любимого дофина, укрепи его, ибо помощь ему уже идет.
В этом кратком разговоре с небесами, свидетелями которого стали все присутствующие, дочь д’Арка хотела сказать лишь то, что сказала, ничего не зная ни о перемещении войск, ни о идущих и готовящихся битвах. Под помощью она подразумевала то грядущее, немного туманное для нее будущее, когда свершится предначертанное, англичане будут изгнаны а дофин станет законным королем. Она даже видела, или ей казалось, что она видела, величественные стены собора, сияющую корону, которая плывет, плывет словно в воздухе. Готовая опуститься на голову единственного законного государя… Но все рассеялось, и Жанна очнулась. Не было никакого собора, она стояла под недобрым, тяжелым взглядом капитана Вокулёра. Робер де Бодрикур сказал свое слово, и ей оставалось только подчиниться.

- Прошу вас, мой добрый господин, позвольте мне остаться в крепости до того дня, как знамение будет вам дано, - попросила она, поклонившись. – Я верю в то, что оно не заставит себя ждать.
Возвращаться домой Жанна не хотела, и не видела смысла. Ей так многое нужно было узнать, многому научиться. Если бы она была рыцарем, если бы умела сражаться, разве сомневался бы в ней Робер де Бодрикур? Нет. Конечно, она не в силах изменить свой пол и свое происхождение, но если Господь избрал ее, то она должна быть готова исполнить Его предназначение. Разве не так?
Руки задрожали и Жанна спрятала их под плащом, вовсе не ощущая себя в это мгновение избранницей Господа. Замерзшая, уставшая девица, с растрепанными волосами, крестьянским грубым плащом на плечах, одна из многих и малых, чья жизнь коротка и неприметна. Пылинка, которая поднялась в воздух лишь благодаря чуду. Ей оставалось только молиться, чтобы чудеса не оставили ее.

Жанна все пыталась подобрать слова, чтобы поблагодарить Бертрана де Пуланжи. Тот снова не прошел мимо, снова помогал ей, и Господь наверняка вознаградит его за это. Но пылкая речь перед капитаном Вокулёра исчерпала все отмеренное ей на сегодня красноречие, поэтому она шла рядом с рыцарем молча, опустив голову. Снова в голове крутились предательские мысли о том, что она посягает на невозможное. Хочет сдвинуть гору, не имея при этом ничего, кроме веры.
Вопрос сьера Бертрана оказался до того созвучен им, что Жанна вздрогнула и остановилась.
- Я думала об этом, - тихо призналась она, и прижала ладони к щекам, вспыхнувшие румянцем.
Думала. А если признается рыцарю в том, что надумала в итоге, но отшатнется ли от нее в ужасе единственный ее друг в этой крепости, не заклеймит ли ведьмой? Церковь строга. Мужчинам – мужское, женщинам – женское, но и сьер Бертран прав… Так что Жанетта решилась.
- Мне нужна мужская одежда, сьер Бертран, самая скромная и простая, сможете ли вы мне в этом помочь, мой добрый господин? Вы сделали для меня столько добра, простите, что обременяю вас еще и этой просьбой. И волосы. Их надо обрезать. Так будет лучше, правда?

Волос Жанне было не жаль. Никогда она не видела себя невестой, женой, возлюбленной, так зачем ей это женское украшение? К тому же добрые отцы говорят, что в женских волосах сидит Дьявол и искушает мужчин.
Но обрезать волосы, и сменить наряд – этого мало. Но если первая просьба -  раздобыть для нее мужско наряд – отдавала колдовство и ересью, то вторая, которую Жанна все не решалась произнести вслух, и вовсе шла наперекор всем традициям. Богу – богово, кесарю – кесарево…

- Сьер Бертран, я знаю, что мне придется не только говорить, но и сражаться, так хочет бог. Правда, я и говорить толком не умею, - виновата развела руками дочь крестьянина д’Арка. – Но в церкви, когда на меня снизошел Голос, я видела меч. Я хотела взять его, но время еще не пришло. Но скоро оно наступит, я чувствую. Прошу вас, научите меня всему! Научите сражаться, расскажите о войне. Я знаю, так нельзя, но кто мы такие, чтобы вставать на пути Господа нашего?
Жанна набожно перекрестилась, вложив в этот привычный жест всю свою веру, которая была велика и необъятна, как небо над доброй Францией.

Отредактировано Жанна д'Арк (2016-09-23 07:05:19)