Бессмысленно обсуждать мужские дела с женщинами.
Так всегда говорил, так всегда наставлял его отец. Истина эта была для Августо из разряда прописных, не вызывающих сомнения. И все же желание поделиться своими мечтами и планами переполняло молодого человека, делая его снисходительным к полу и личности собеседника. С кем еще он может поговорить по душам, если не с сестрой?
С приятелями? Они станут завидовать, это очевидно. С доном Гаспаром, понятное дело, сын пока не спешил беседовать, предпочитая оставить первый залп на совести более опытного в подобных атаках маэстро Парго. С кем еще, не со слугами же?
- Мне это очень интересно, Хосефа. Особенно сейчас, - Августо с нежностью погладил ладонью старую карту Атлантики. - Может так случиться,.. Что я стану капитаном. Ты даже представить себе не можешь, как я желаю, чтобы то, что мне предложил маэстро Парго, нашло отклик и одобрение у нашего отца. Еще немного, и я начну крутить стрелки на часах, поторапливая время, - нетерпеливо воскликнул он. - Мне кажется, что сегодня все в моей жизни изменится. Все станет по-другому. Все уже по-другому. Громче звуки, ярче цвета. Даже ты сегодня как-то особенно красива, сестра моя, - улыбнулся Августо, отдавая дань той неизменно радующей глаз картине, что представляла собой прелестная Хосефа Мария. - А ведь и правда, это платье тебе удивительно к лицу. Уверен, потом наш отец скажет, что оно было слишком хорошо для того, чтобы встречать в нем пирата. Иногда он… слишком расчетлив.
Дона Августо снедало беспокойство. Что будет, если дон Гаспар откажется покупать корабль. И вообще откажется от всего, что предложит ему Амаро Парго.

Расхаживая по своей каюте на «Аве Мария», Амаро Парго размышлял примерно о том же самом. Пока все шло хорошо, но он не был бы успешным торговцем, если бы не знал, что и как предлагать людям. Куда труднее вынуждать людей платить по счетам.
Для закрепления успеха ему понадобится еще немного лести. Дорогой лести.
С доном Августо все было просто. Что еще дарить юноше, грезящему о славе, если не оружие? Превосходный толедский клинок, Амаро находил его слишком легковесным для себя самого. Да он и не сражался шпагой, абордажная сабля куда больше подходила и его норову, и обстоятельствам, в которых пират обычно вступал в схватку. Пускай шпага достанется молодому идальго.
С женой дона Гаспара все еще проще. Драгоценности. Он, нахмурив брови, попытался вспомнить, как выглядит донна Лоренца, - перед глазами вставал совсем иной облик, - и, достав из тайника шкатулку, выбрал в качестве подарка для нее массивные гранатовые серьги.
Оставались отец и дочь, разные, как земля и небо, солнце и луна.
Для дона Гусава он приготовил распятие, массивное и старинное. К нему прилагалась история о спасении драгоценности из рук еретиков (коими ревностные католики-испанцы полагали англичан) и возвращение его в благородный дом достойного человека.
А для донны Хосефы - одну большую черную жемчужину. Он положил ее в раковину, самую обычную, морскую, Такую, что хватает и на местных пляжах. Но эта была с другого берега Атлантики.
Ну и для всего семейства, в качестве угощения, несколько бутылок мальвазии и медового рома. Последним пришлось нагрузить матроса, слуг Амаро не держал.

Его встречали любезнее, чем он ожидал. Приватиру пришлась по душе и приправленная корыстью радость дона Августо,  и то, что дон Гаспар не стал прятать от него «главное сокровище Гаваны». И тем более то, что Хосефа Мария де Вальдеспино-и-Витран была столь ослепительно хороша, что в ее красоте угадывался уже не божий промысел, а женский умысел, скорее сознательное, чем неосознанное желание очаровать и свести с ума. Сердце Амаро застучало быстрее от мысли, что девушка, быть может, прихорашивалась ради него.

Последовал церемониальный обмен любезностями, долгий и витиеватый, в котором гость отдавал дань и самому хозяину дома, и всем его родовитым предкам, включая незнакомого ему конкистадора в кирасе, заточенного в тяжелую золоченую раму в кабинете дона Густава. Надменный Вальдеспино-и-Бьера получил свое распятие, кивнул с уважением и благодарностью: проклятый пират умел выгодно преподать себя, демонстрируя свое кровавое ремесло достойным делом. Дону Густаву это нравилось, это успокаивало его гордость, что уязвленно роптала каждый раз, когда рассудок напоминал, что все, что происходит, происходит ради выгоды их семьи.
Его сын с жадностью схватил шпагу и тут же с удовольствием продемонстрировал несколько финтов, доказав, что он умеет фехтовать, и получив в награду недовольное восклицание мачехи:
- Августо, осторожнее, прошу вас. Эти вазы с цветами - вовсе не враги Испании!
Потом наступил черед донны Лоренцы получить свой подарок, и женщина затаила дыхание, когда Амаро Парго склонился перед ней. Днем она могла рассмотреть его куда лучше, чем вечером на приеме. У этого мужчины было все, что могла пожелать женщина, а когда из бархатного футляра на ладонь донны выскользнули массивные серьги, в темно красных, сочного винного цвета камнях отразился взгляд такой жаркий, что Лоренца торопливо опустила ресницы, опасаясь себя выдать. Украшение было хорошо само по себе, но сеньору бросала в особый трепет мысль о том, каким образом оно могло оказаться у пирата. Донна Лоренца представила, как этот дьявол Парго срывает серьги с ушей какой-нибудь англичанки. А потом, что он сделал с ней потом? Наверное что-то ужасное!
Представление об ужасном у супруги дона Гаспара было весьма своеобразным. Она нервно облизала губы и ревниво уставилась на падчерицу, желая знать, что за подарок достанется ей.
- Прошу вас принять от меня этот скромный знак внимания, донна Хосефа, - Амаро на раскрытой ладони протянул девушке раковину, и Лоренца успокоилась. Ракушка, всего то! Впрочем, это мудрый дар умного человека. Он точно не понравится Хосефе Марии, избалованной дорогими подарками отца и поклонников, и, наверняка, задобрит ее мужа, убедив его в том, что пирата совершенно не интересует его дочь.
- Эта раковина с Тенерифе, я нашел ее на берегу еще мальчишкой. Если захотите послушать, как шумят волны на другом краю океана, вы знаете, что делать.
Жемчужина была внутри, но про жемчужину Амаро ничего не сказал. Как и про то, что у цвета жемчуга есть свои значения. Кто-то про это знает, кто-то нет. Но если донна Хосефа проявит немного любопытства, она поймет, в чем он хочет ей признаться.

Затем наступил черед вина и рассказа о собственных виноградниках. Дон Гаспар был окончательно загнан в угол этим подарком. Мальвазия - вино легкое и сладкое, невозможно удалиться с ним в кабинет, не предложив бокал жене и дочери.
- Лоренца, распорядитесь, чтобы на патио подали сыр и фрукты, - велел он. - У нас, на Кубе, не растет виноград. Слишком жарко. Поэтому нас всех мучает тоска по старым испанским винам. Вы умеете угодить своим друзьям, маэстро Парго.
- И повергнуть в страх своих врагов, - усмехнулся Амаро. - Жизнь научила меня и тому, и другому.

- Ну, отчего же? - Амаро пригубил светлую и золотистую, как растворенный в белом вине солнечный свет, мальвазию. - Корабли, картины, лошади… Есть много чего, помимо драгоценностей, в чем женщинам не зазорно знать толк. Тем более женщинам знатным, чья благородная кровь дает им право судить о вещах, людях и событиях.
Дон Гаспар недовольно скривился, хоть пират и не сомневался в сладости разлитого всем из одной бутыли вина.
- Вы купец, маэстро Парго, я слышал, что многие из вас доверяют своим женам и дочерям вести дела.
- А вы дворянин, - напомнил Амаро. - И лучше меня знаете, что на испанском троне сиживали не только мудрые короли. Если бы Изабелла Кастильская думала только о нарядах, возможно, мы бы вовсе не пили это вино в этом городе на этом острове, а Испания не стала бы величайшей из империй.
Сеньор Вальдеспино-и-Бьера нахмурился, но не нашел, что возразить.
- Женщины бывают разные, - наконец буркнул он себе под нос.
- Ваша супруга и дочь - лучшие из лучших, я никогда не позволю себе усомниться в этом.
- Клянусь, мои жена и дочь скоро опьянеют от вашей лести вернее, чем от вашего вина, - дон Гаспар решительно поднялся из-за стола, делая гостю знак следовать за ним. - А теперь, быть может, займемся делами?
Дон Августо бросил на отца вопросительный взгляд, но родитель предпочел его проигнорировать. Сына он в кабинет не приглашал.
Амаро попытался приободрить молодого человека легкой понимающей улыбкой. Безмолвно обещая, что даже в его отсутствие он поговорит о нем с его отцом.
- Не понимаю, -  в сердцах воскликнул разочарованный юноша, когда более старшие мужчины оставили патио, - Чем я отличаюсь от портретов в библиотеке этого особняка!
- Те, кто на них изображен, уже умерли, - напомнила донна Лоренца, складывая веер. -  А вы еще живы, Августо, молоды и полны сил, и отец не хочет вас потерять.
- Идет война и мужчины должны сражаться. В этом их долг перед королем.
- Да, у мужчин много долгов. Но и у женщин их не меньше. Я знаю, о чем говорю, - она протяжно вздохнула. - Не ропщите. Лучше присядьте и выпейте еще вина, это вас успокоит…

- У меня всего два собственных корабля, - говорил между тем Амаро. - Если вы приобретете и снарядите третий, предприятие сделается на треть более выгодным. К тому же огневая мощь трех навио вернее отпугнет охотников за легкой наживой. Чем больше конвой, тем безопаснее его плаванье.
- Простите, но я еще не настолько доверяю вам, маэстро Парго, чтобы рискнуть жизнью дона Августо в подобной авантюре. Сын у меня один, однажды он унаследует мое дело. Корабли, море, война… Это не та судьба, что я ему желаю.
- А он сам?
- А он  будет повиноваться воле своего отца.
Дон Гаспар находил, что на подобных условиях риск окажется слишком велик. И груз, и сын.
- Неужели вы откажетесь от задуманного только потому, что я не отпущу с вами мальчишку? - спросил он желчно.
- Признаться, меня больше занимает возможность заполучить еще один трюм и три десятка пушек, чем общество дона Августо. Но я бы не отказался от его имени, в некоторых делах, особенно в портах метрополии, титул тоже имеет некоторое значение. И присутствие вашего сына придаст всей операции дополнительный вес.
- Вы умеете убеждать. И все же нет, - уперся строгий родитель. - Даже если это означает меньше прибыли и больше проблем с таможней.
- Подумайте еще раз, поговорите с губернатором, взгляните на трофейные суда.
- Нет и еще раз нет, говорю я вам!
- Как вам будет угодно. Я думаю, нам понадобится еще несколько встреч. С управляющими рудника и плантаций. Описать состав, вес и стоимость товара, что придется готовить к погрузке. А также решить, что вы желаете получить из Испании. Золото? Или какие-нибудь другие товары?

- Они так долго беседуют, - сгорал от нетерпения Августо. - Не понимаю, почему отец не позволил мне при этом присутствовать…

- Не могу сказать, что это меня не затруднит, - возразил приватир. - От Кадиса до Мадрида путь неблизкий, вы должны еще помнить это, дон Гаспар.
Амаро не имел понятия, где и при каких обстоятельствах появился на свет сей достойный идальго. В Испании? Или уже в Новом свете? Видел ли он Испанию, помнит ли он ее? К тому же пират не спешил ввязываться в путешествие, что отсрочит его новую встречу с донной Хосефой. Если бы он знал истинные намерения собеседника, сразу послал бы его к дьяволу. А пока лишь беспокоился о быстротечности времени.
- Даже если вы заплатите мне за эту услугу, вы должны понимать, что схватившись на море с каким-нибудь английским торговцем, я потрачу на абордаж времени куда меньше, а выгоды получу куда больше, чем за время этой поездки.
- И что бы вы хотели в таком случае?
- Третье судно и вашего сына…
- Нет!
- В таком случае, прошу меня извинить, но в Мадрид я не поеду.

Дон Августо, что замер под дверью, прислушиваясь к довольно громкому разговору, сжал кулаки с такой силой, что ногти до боли впились в ладони. В его жизни случались моменты, когда даже он, послушный и почтительный сын, начинал ненавидеть дона Гаспара. Кажется, сейчас наступил именно тот момент. Грозное и непреклонное  отцовское «нет» разом перечеркивало все сладкие и тревожащие воображение юноши мечты. Он давно лелеял их, но за последние сутки давно зарытые семена дали буйные всходы. И теперь расставаться с надеждой было особенно мучительно.
В сердцах пожелав родителю скорой кончины, - кажется, это единственный для него способ обрести свободу, - дон Августо понуро побрел вниз. Взор его туманился от ярости, а лицо сделалось таково, что донне Лоренце даже не пришлось спрашивать, что решил муж.
- Господи, мой бедный мальчик, - воскликнула она, беспокоясь больше о том, что Гаспар, упрямец, окончательно повздорит с Парго, и она больше никогда не увидит захватившего ее воображение пирата, чем о терзаниях пасынка. - Я уверена, что не все еще потеряно, что бы ни решил ваш отец, мы сможем заставить его передумать!
- Заставить! Да его сам дьявол не заставит отступиться! - в сердцах бросил Августо. - Он желал, чтобы маэстро Парго поехал в Мадрид к нашим родственникам. На счет сестры, ну, вы понимаете. Но даже ради этого, ради будущего Хосефы, он не хочет позволить мне выйти в море.
- И это весьма недальновидно с его стороны… - задумчиво протянула донна Лоренца. Брак Хосефы Марии был серьезным аргументом в любом семейном споре и очень выгодным вложением капитала. Если Вальдеспино удастся породниться с кем-нибудь их сильных мира сего, будущее их будет блестящим и безоблачным. И если ради этого нужно всего лишь спустить с поводка бедного щенка Августо, то мужа можно и нужно переубедить. Он упрям, но не глуп.

Тем временем мужчины в кабинете закончили разговор, и чопорный слуга повел Парго к выходу из особняка. Дона Августо нигде не было видно. Или молодой идальго обладал завидным терпением и выдержкой, чего Амаро в нем не разглядел, или каким-то образом уже успел узнать или догадаться о решении дона Гаспара. На траверзе появилась только мачеха Хосефы Марии, но ничего, кроме короткого учтивого поклона, не получила.
- Надеюсь, мы еще встретимся, Маэстро Парго…
- На все воля божья, госпожа. Но господь снисходителен к людским желаниям. Я в это верю. А вы?

В иных обстоятельствах гордый сеньор Вальдеспино-и-Бьера не сдался бы так скоро, но даже у гордецов бывают слабости. К тому же если одна из женщин дома Вальдеспино решит проведать пирата - это возмутительно, оскорбительно и попрание всех основ. Но если две… В присутствии друг друга ни его жена, ни его дочь не позволят себе ничего лишнего, а у света не будет повода даже выдумать какую-нибудь непристойность. Было бы недурно отправить их в порт под надзором сына, но дон Гаспар не желал давать дону Августо даже повода надеяться на то, что переменит свое решение. Прислуги будет достаточно.

- Надеюсь, вы не станете уговаривать этого торговца (дон Гаспар хотел сказать «бандита», но решил вслух об этом пока не вспоминать) сделать нам одолжение. Это мы оказываем ему честь… Впрочем, уверен, вы понимаете, о чем я.
Он мог сколько угодно считать жену «курицей», но до сего дня донна Лоренца не давала мужу повода усомниться в ее благоразумии. С дочерью он и вовсе не стал обсуждать правила поведения с теми, кто им не ровня. Предполагая, что его избалованной вниманием благородных воздыхателей девочке до приватира Парго нет никакого дела. Она всего лишь послушная дочь, что соглашается с решением мачехи.

Утро Амаро началось с разговора со смазливым и нахальным типом, что за несколько монет поведал Парго, как и с кем дон Августо де Вальдеспино провел минувшую ночь. Пират сочувственно покачал головой, ясно было, что брат Хосефы ищет утешений там, где может, но не в том, что ему поможет. Соглядатай между тем добавил, что о происходящем внутри особняка ему, к сожалению, разузнать не удалось. Однако у младшей сеньоры горничная довольно мила и как раз «в его вкусе». И если сеньор Парго желает и заплатит, то он без труда сделает девицу разговорчивой.
- Пока не нужно, - отказался Амаро. Он был искренне влюблен, и потому не желал губить чужие души ради спасения своей. Придется научиться терпеть и ждать, хоть это и не слишком приятная наука. Не оттого ли священники так много говорят о необходимости смирять свой нрав, что человеку это умение дается труднее всего.
К счастью у людей, вроде Парго, почти не оставалось времени на праздность, стало быть, на терзания. Дела в городе, дела на кораблях, заставить себя думать о них, а не о женщине, было непросто, но возможно. И потому приватир развил кипучую деятельность, Запретив себе ожидать чего либо, кроме известия о прибытии управляющих дона Гаспара. Однако судьба решила оказать Амаро именно ту любезность, на которую он меньше всего надеялся.

Отговаривать знатных дам от подобного безрассудства королевский чиновник, конечно же, не стал. Это было не в его компетенции. Лодок в распоряжении портовых служб и таможенников хватало с избытком, и для досмотра судов, и для лоцманов, и для погрузки-разгрузки, и для нанесения визитов. Очень скоро подготовили ял с шестеркой гребцов, начальник порта, кланяясь и любезно улыбаясь, указал на него донне Лоренце. Думая в этот момент о том, что подолы дорогих дамских платьев (и репутация, но это не его забота), наверняка, будут подмочены, если волной захлестнет дно лодки. И о том, что слугам, вероятно, придется остаться на берегу. Об этом нужно как-то уведомить сеньору де Вальдеспино. Что случится, если дама разгневается, бедному сеньору даже представлять себе не хотелось.

- Прошу вас, сюда. Умоляю, осторожнее, эти лавки не слишком удобны. Вы желаете, чтобы я отправился с вами, госпожа Лоренца?
Будто у него дел других нет! Впрочем, прокатиться на лодке в обществе хорошенькой донны Хосефы - это честь, которая выпадает не каждому. Судя по сдержанной радости матросов на веслах, для них этот день тоже станет памятным. 
- Мы не смеем отвлекать вас от дел, - немолодой и обремененный выводком наследников чиновник не представлял для супруги дона Гаспара интереса. Нечего ему под ногами путаться. - Уверяю, нам не угрожает ни малейшей опасности. Приватир Парго - деловой партнер моего мужа, - рассеяла все возможные домыслы Лоренца, опираясь на руку офицера, что командовал гребцами. Тот пожирал ее жадным взглядом, но оставался учтив, как истинный идальго. Какой прекрасный день.
- Садитесь рядом, милая Хосефа, - предложила она, тщательно расправляя складки тяжелой темной юбки и надменно выпрямляя без того идеальную спину. Настоящая испанка может даже на жесткой скамье потрепанного яла восседать, как на троне.

- Маэстро, там, на пристани, что-то происходит, - окликнул Амаро один из его помощников. «Аве Мария» уже почти оправилась от последствий недавнего морского боя, и дела, обычные дела Парго в Гаване, были закончены. Он мог поднять паруса в любую минуту, если бы не связался с доном Гаспаром.
- И что же там такое? - равнодушно спросил капитан, думая о своем.
- Суета.
- Господи, да когда ж в порту не суетятся? - удивился приватир. - Но подзорную трубу все же взял, и на квартердек, который матросы как раз вычищали буквально до зеркального блеска, все же поднялся.
- Господи, - повторил он снова, но уже совершенно с другой интонацией. Разглядев, кто спускается в ял на пристани. Для влюбленного мужчины лодка, везущая к нему на судно донну Хосефу, и Иисус, переходящий гавань Гаваны, не замочив ног, были чудесами примерно одного порядка.
- Хосе, это к нам. Готовьте трап!

Камзол, шляпа, шпага? Да надо ли? Или, встречать, как есть, и в чем есть?
Впервые на третьем десятке Амаро задумался о том, как он выглядит и во что одет. Или стоило задуматься о том, хороша ли его «женщина»? Нет, «Аве Марии» нечего стыдиться, она у него признанная красавица, три мачты упираются в пронзительно-голубое небо, паруса убраны, снасти в идеальном прядке на палубе чисто, люди… это самые храбрые и самые преданные люди по эту сторону Атлантики.
И все же приватир вздохнул и поцеловал нательный крест, умоляя небеса не оставлять его в своей благости. Лодка уже двигалась через гавань, и мерные взмахи гребцов удивительно совпадали с ударами сердца наблюдающего за этим движением Амаро.

- Этот корабль впервые взят на абордаж, - любезно улыбнулся капитан «Аве Марии».
Он постарался не придавать значения словам старшей из дам о радости от их встречи. С чего бы донне Лоренце этому радоваться? Он помнил, что супруга донна Гаспара выражала желание взглянуть на корабли, а сам дон был категорически против подобной затеи. Передумал? Или виной всему женское своеволие?
Приватир был уже не юн и далеко не наивен, но сейчас он просто не желал видеть то, что выглядело вполне очевидным. В какой-то другой жизни, в какой-то другой истории эта женщина могла его заинтересовать, могла понравиться, могла показаться желанной. Но сейчас являлась лишь досадной помехой на пути к сердцу своей падчерицы. И в то же время именно она привезла сюда Хосефу Марию. И Амаро не хотелось выглядеть неблагодарным.
- Мужчины беззащитны пред женской красотой, сеньоры. А потому моя команда сдается вам без всякого сопротивления. Судно, как и все, что на нем, ваше. Надеюсь, вы уже чувствуете себя настоящими пиратами, мои дорогие и удивительные гостьи?

- Довольно занятное ощущение, - выдохнула донна Лоренца, опьяненная свежим морским воздухом, опасным привкусом свободы и той чарующей двусмысленностью, что слышала она в словах мужчины. - И в чем-то приятное. И как же полагается вести себя пиратам? Что пожелать и присвоить в первую очередь?
- Случается по-разному. Обычно начинают с трюмов…
Тут приватир Парго наконец-то сделал то, что ему хотелось сделать с самого начала. Взглянул на Хосефу Марию. Вот так бы вечно и любовался, не отводя взгляда. Да нельзя, люди кругом. Только тут ведь не особняк дона Гаспара, тут его судно, его владения, его люди. Они ослепнут и оглохнут по его воле.
- Вы так бледны, донна Хосефа. Не укачало ли вас?
Он, чуть перегнувшись через фальшборт, окликнул оставшегося в лодке офицера.
- Возвращайтесь в порт, лейтенант. Обратно на берег я доставлю дам на своей шлюпке. Может, у меня гребцы половчее.
И вновь обернулся к женщинам.
- Донна Лоренца, этого славного малого зовут Хосе, он мой первый помощник. Он покажет вам капитанский мостик «Аве Марии», а я отведу в каюту донну Хосефу. И сразу же присоединюсь к вам на квартердеке.

Розита в некоторой растерянности переводила взгляд с одной своей госпожи на другую. За которой из них ей последовать?
- Милое дитя, - разрешил за мулатку ее сомнения Амаро. - Я по глазам вижу, что вам очень хочется взглянуть на судно. Оставайтесь на палубе, донне Хосефе всего лишь нужно немного отдохнуть. Качка бывает коварна.
- Святая правда, - пылко добавил Хосе. - В первый раз многим мужчинам делается дурно, лежат в гамаках и стонут, как малые дети. А иногда и чего похуже. Но вы, сеньора, я вижу, не из таких!
Помощник маэстро Парго не был влюблен, а потому смотрел на донну Лоренцу именно тем взглядом, который она ожидала от его капитана.
А капитан, пользуясь своей властью и тем замешательством, в которое обычно приводит людей необходимость противиться добрым намерениям, любезно подал руку Хосефе Марии.
- Прошу вас, следуйте за мной.
- Бедняжка, - вздохнула Розита. - Сидеть в каюте с мокрым платком на лбу вместо того, чтобы гулять по палубе!
Сказала больше в утешение для донны Лоренцы, чем потому, что полагала донну Хосефу самой несчастной из них троих.

- Да, она очень красивая, - согласился Амаро. Сквозь тонкую ткань рубахи он чувствовал живое тепло девичьей ладони на своей руке, и это ощущение не давало собраться с мыслями. - И я с ней вместе уже четыре года. В горе и в радости, точно так, так, как священники напутствуют молодоженов у алтаря. До недавнего времени, донна Хосефа, я думал, что «Аве Мария» - единственная дама, которой я останусь верен «пока смерть не разлучит нас». Все остальные, те, что на берегу, никогда с ней не сравнятся. Но теперь я больше так не думаю…
«Аве Мария» была большим трехмачтовым судном, из тех, что англичане называют «фрегатами», так что и капитанская каюта оказалась просторной и на удивление светлой, с окнами во всю корму.
- Проходите.
Он не предложил девушке пригнуться в дверях, невысокий рост Хосефы Марии спасал ее от подобной необходимости.
- Воды? Может быть, немного вина? Вам понравилась мальвазия с Тенерифе?

… - И тогда мы пошли на абордаж, - Хосе продолжал развлекать донну Лоренцу драматическими историями из жизни пиратов. - Голландцы сопротивлялись отчаянно, тут, знаете ли, все зависит от капитана, если он не трусит, то и команда не сдастся без боя, как бы ни боялась черного флага. Так вот на этот раз капитан был смельчаком и схватился с нашим не на жизнь, а на смерть. Но я говорю вам, маэстро Парго храбр, как лев. Он живо выпустил кишки голландскому упрямцу, даже несмотря на то, что тот бился так неистово, что разрубил гарду на шпаге маэстро едва не отрубил ему пальцы. Если увидите этот шрам, то знайте, откуда он.
Хосе не стал уточнять обстоятельства, при которых дама рассматривает и запоминает мужские руки, хотя подобных обстоятельств он мог предположить великое множество. Особенно если дама чертовски хороша и так много расспрашивает о капитане Парго.

- Вы здесь, донна Хосефа, подумать только, -  Амаро глядел на этот дивный портрет в знакомом интерьере и понимал, что мечта его, безумная и страстная, сейчас совсем близко, рукой подать. Что эта женщина сейчас там, где ей и должно быть, и он сам там, где ему должно быть, рядом с ней и на борту своего корабля. И потому искушение, опасное дьявольское искушение завершить то, что чудесным образом уже почти свершилось, пульсирует под сердцем огнем и желанием, стучит кровью в виски, туманя разум. Блаженство и адская бездна, и удержаться на краю все труднее и труднее.
- Теперь мне остается только поднять паруса, вышвырнуть за борт вашу мачеху и служанку, и увезти вас туда, где никому нет дело до того, кто вы, а кто я. Я действительно другой, не такой, каким вы видели меня во дворце губернатора или в своем доме. Но каким бы я ни был, я никогда не причиню вам вреда, донна Хосефа. Вот возьмите, я развел его водой, - и он протянул девушке бокал с мальвазией.

Хосе демонстративно задумался. Конечно, у них хватало женщин, не даром говорят, что у настоящего моряка в каждом порту по невесте. Но вряд ли портовых подружек капитана можно было считать дамами. Тем более, дамами сердца, потому что к сердцу оное приятное времяпровождение отношения обычно не имело.
Поэтому помощник сказал Лоренце примерно то же самое, что сам капитан сказал Хосефе.
- Так вот же она, - матрос с гордостью повел рукой, предлагая сеньоре повнимательнее посмотреть по сторонам. - Дама сердца нашего маэстро. «Аве Мария».
Розита тихо хмыкнула. С кораблем, конечно, женщине соперничать сложновато. Но с кораблем и не уединишься в алькове. Так что у ее хозяйки еще есть надежда орогатить гордого дона Гаспара.
Она понимающе улыбнулась соловьем разливающемуся Хосе, и тот, о чудо, внезапно подмигнул сообразительной мулатке.

- Вам не стоит меня бояться, - Повторил Амаро.
Хосефа Мария взяла бокал, но не спешила пить. Она не разгневалась, не оскорбилась, но и не обрадовалась. Ребенок с чистым сердцем, душа ее - словно гладь тихого уединенного пруда, ни подводных течений, ни волнений. Она еще никого не любит, никого не готова полюбить. Быть может, и его не готова тоже.
- Оставим это англичанам. А жемчужина… Разве она удивила вас?
Он продолжал разглядывать девушку, не отступив, после того, как подал ей вино, хотя приличия предполагали иное. Запоминал, чтобы навечно сохранить в памяти, мягкий овал нежного лица, тщательно уложенные, черные, как южная ночь, локоны, белое кружево мантильи, ласкающее шею и грудь, скрытую под традиционно-целомудренным вырезом светлого платья. Красота, которую не выставляют напоказ, спрятанная порой так же надежно, как жемчужина в раковине. Но воображать и угадывать порой куда желаннее, чем видеть все и сразу.
- Разве хоть раз в жизни вам встречался мужчина, оставшийся равнодушный к вашей красоте? - спросил Парго хрипло. Воображать и угадывать не дано мужчинам безнаказанно. - Воздыхатель, не спешащий признаться, что покорен и очарован? Все, что я мог бы вам сказать, вы, верно, слышали уже не раз, моя прекрасная госпожа. От более красноречивых и куда более любезных господ. Но я хочу, чтобы вы думали обо мне. Не о них, а обо мне, Хосефа. И, клянусь, я найду способ этого добиться. В это вы тоже верите?