К тому моменту, когда на Санто-Доминго вновь опустилась темнота, и каторжников погнали ужинать, лейтенант Луме с трудом держался на ногах от усталости. Сказывалась минувшая бессонная ночь и то, что работать им с Шарлем пришлось на голодный желудок, разминувшись даже с той скудной порцией бобов, что полагалась пленным для поддержания «расположенности к труду». Свинцовая усталость притупила это многочасовое чувство голода, но Жан понимал: отказаться от вечерней похлебки будет очень большой ошибкой, нужно заставить себя есть, даже если уже не хочется. Вчера он видел себя в зеркале, удручающее зрелище, а ведь идет всего лишь третья неделя плена.

- В каса де ла Вега получше угощали, - хмыкнул в спину Луме Метис, в голосе молодого испанца при этом слышалась грусть. Вероятно, то, что перепадало ему и Санчесу у дона Эрнана, было получше не только каторжной баланды, но и солдатской кормежки.

- Этого больше не будет, - буркнул француз.

После того, что он наговорил дону Эрнану, если их и отправят снова в город подзаработать несколько монет в обход жалования сержанта Гонсалеса, то уж точно не в дом Веги. 
А ведь можно было промолчать. Одним унижением больше, одним меньше. Можно, но не получилось. Теперь, когда Жан успокоился, - ничто так не просветляет мысли, как тяжеленные камни из монастырской стены, - он даже был в состоянии признать, что надменный идальго сдержал свое обещание, то есть не исполнил свою угрозу: Шарль по-прежнему рядом, а не в кандалах в Эль Морро, и уши по-прежнему при нем.

Луме достал из-за голенища сапога ложку, подивившись тому, как тело умеет жить без сознательного участия разума, с ним столько всего произошло за минувшие сутки: менялись места, одежда, обстоятельства, -  но деревянную ложку, отданную ему Маркизом, он умудрился сохранить. Потом глянул на пустые руки товарища и вздохнул.

- Одна ложка на двоих – вот и вся наша удача на сегодня, месье д'Анженн. Хорошо хоть голова цела.

Жан бездумно уставился в ночное небо. Звезды многое говорили ему, моряку, о времени и местоположении, но это важно, когда ты свободен. Пленнику наплевать на узоры созвездий, они никуда его не ведут.

- Я ничего не сказал дону Эрнану. Про служанку и наши предположения, - продолжил он тихо. – Для него проступок девчонки был просто поводом. Снова угрожать нам. А мне осточертело без вины оправдываться.

Отредактировано Жан де Курбон (2021-06-01 04:07:30)

- Хорошая девчонка, - эхом повторил Жан.
Хорошая? Да черта с два. Эта дрянь дала Веге повод и возможность…
Воспоминания минувшей ночи вновь нахлынули на лейтенанта, запах моря, звуки гитары, мачете Гомеса, кровь, что в темноте кажется черной, бездонные глаза доньи Марианы, ломанный испанский «дружка» Тамарита, недовольное «я велел» дона Эрнана.
- Зачем ты спрашиваешь, Шарль? – голос Луме прозвучал глухо, выпущенная из пальцев ложка так же глухо стукнула о край глиняной миски. Оказывается, утренняя злость никуда не делась, просто затаилась до поры, до времени. Теперь она поднималась комом под дых, приправленная вкусом только что проглоченной фасоли. – Чтобы завтра развлечь всех новой байкой? Только попробуй! Хотя, наплевать…
Дальше он заговорил рваным шепотом. Заколачивая короткие фразы в вечернюю тишину методично, как когда-то гвозди в перекрытия флигеля.
- Дон Эрнан сказал, что вы с рабыней готовили побег. Девку он накажет сам, а тебя сдаст сержанту, как неудачливого беглеца. Но можно все решить по-другому. Влюбленная дуреха, дело молодое. Но за это мне придется убить Тамарита. И я сказал: «Хорошо». Только ничего не вышло. Но зато целых несколько часов я был свободен. Почти. А потом вернулся в каса де ла Вега, привез дону Эрнану его бумаги, а он… В общем, мы повздорили. Даже не знаю, почему он меня не прикончил. Кажется, дон Эстебан вовремя вмешался. И… все. Остальное сам придумывай, по своему вкусу.
Ссора между тем набирала обороты, слушая, как англичане в ярости коверкают испанский в попытке объясниться, Луме невольно отметил, что наглец, пристававший к донье Мариане, разговаривал очень похоже. Пустое, больше ему нет дела до того, что случилось прошлой ночью. Все кончено.
«А если нет? – осторожно спросил внутренний голос. – Тамарит жив, и у него будут вопросы. Разумеется, он не осмелится задавать их в открытую, но всегда имеются иные пути».
Луме охватило гнетущее чувство собственного бессилия. Сейчас, в своем положении, он никого не способен защитить, ни себя самого, ни Шарля, ни тем более девушку, которую он впутал в историю с похищенными документами.

- Господи, Мариана, где ты была? Мы уже собирались посылать слуг на поиски!
Минувший рассвет обитатели каса де Куэнса встречали в непривычной для этого дома суете.
- Простите тетушка, сеньор Тамарит вызвался сопроводить меня, но по дороге нас подстерегли грабители. Слугу сеньора убили, наши рабы, слава богу, не пострадали.
Донья Мариана не видела возможности солгать своей до смерти перепуганной родственнице, - носильщики не станут молчать, управляющий все равно выпытает у них подробности случившегося, - хоть и понимала, что свои рассказом напугает бедную женщину еще больше. Так и вышло, в ужасе прижав ладони к груди, тетка Марианы лишилась чувств.
- Воды, подайте воды, где нюхательная соль, пошлите за врачом, - засуетилась прислуга. А Хуана, с горящими от предвкушения глазами, схватила кузину за руку. Обморок матери ее совершенно не встревожил.
- Она всегда так делает, когда не хочет ничего решать, - прошептала Хуана. – А я вижу, что все твои драгоценности на месте. Грабители, ты говоришь? Милая кузина, ты должна, ты просто обязана все-все-все мне рассказать.
- Нужно сообщить властям, - подал голос управляющий.
- Нет. Ни в коем случае, -  торопливо возразила Мариана. -  Сеньор Тамарит желает оставить это досадное происшествие в тайне, и я согласна с ним. Ничья репутация не должна пострадать.
Мужчина почтительно кивнул. После отъезда губернатора Роблеса он все чаще напоминал себе, что дон Андрес – всего лишь опекун рано осиротевшей племянницы, а этот дом – владения ее покойных родителей, и в конечном итоге именно донья Мариана однажды станет его хозяйкой.
- Девушки тем временем устремились в спальню Марианы, и Хуана решительно выставила оттуда служанку, примчавшуюся помочь своей юной госпоже разоблачиться.
- Убирайся, я сама все сделаю.
Для верности она заперла дверь и закружилась вокруг двоюродной сестры, как мотылек вокруг свечи.
- Не томи, рассказывай, умоляю тебя!

Отредактировано Жан де Курбон (2021-06-02 09:27:11)

- Не убил, - подтвердил Жан. - Похоже, я не слишком преуспел на поприще наемника. И… Ты не можешь знать, о чем я думаю.
Луме не был скрытным по натуре человеком, равные и заслуживающие доверия люди знали его иным. Но ни сброд, готовый вцепиться друг другу в глотку из-за лишней порции похлебки, ни надзирающие за этим сбродом тюремщики не были в глазах лейтенанта ни «равными», ни «заслуживающими доверия».
Оказавшись персонажем историй Шарля, его новый товарищ чувствовал себя уязвленным. Его имя, его жизнь и судьба – не дешевая пиеса, сложенная на потеху скучающим зрителям, тем более, если зрители таковы, как окружающие их каторжники.
Не так давно д'Анженн предлагал ему разыграть ссору, чтобы испанцы не считали их приятелями, тогда Жану претило претворяться, но сейчас, кажется, претворяться не придется. А если «зрителям» охота будет посудачить о нем, он даст им повод и без помощи чужого красноречия.
Луме встал и направился к Мушкетеру. Тот, разочарованный неудачей с похлебкой, удивленно приподнялся навстречу французу, но полностью – не успел.
- А теперь десерт, английский ублюдок, - сообщил Жан, разбивая, миску со всем оставшимся в ней содержимым, об голову еще одного болтуна. Если бы этот не раскрыл рта вчера на рассвете, Вега просто ушел бы ни с чем. – Это тебе за лестницу. И за остальное.
- Эй, полегче, - подал голос Гарсиа. Но с места не двинулся. Возможно потому, что «все остальное» касалась и его тоже.
- Я закончил. Не благодарите, - процедил Луме, на прощание пиная распростершегося на земле англичанина. А потом уселся возле тех троих, с которыми его сначала осудили, а потом помиловали.
* * *
Юности свойственно легкомысленное отношение к смерти, так что Мариана не осуждала жестокое предложение Хуаны, но для нее самой, рано потерявшей родителей, все было намного серьезнее. Она не лгала, когда говорила, что никому не желает смерти: ни патрульным, встреченным ими ночью, ни загадочному грабителю, ни сеньору Тамариту.
- Я ведь не знаю даже, сдержал ли он свое слово, тот человек, - воскликнула девушка, отстраняя руку кузины: та делала то, что обещала, помогала Мариане избавиться от платья, украшений и расчесать волосы, – Может, нужно послать слуг в тот заброшенный сад, вдруг там…
Они найдут уже остывшее тело. И увлекательное приключение, которым все происшедшее кажется Хуане, обернется безжалостной действительностью
Донья вскочила с места, обычная рассудительность ее сражалась с необъяснимым доверием, что она испытывала к ночному незнакомцу. И бесславно проигрывала эту схватку.
- Но я знаю – заключила Марина, - что тот сеньор имеет какое-то отношение к дону Эрнану, а значит он… не негодяй!
- Отчего ты так решила? – спросила Хуана, несмотря на волнение сестры, умудрившаяся извлечь несколько серебряных шпилек из ее прически. – Потому что желал заполучить бумаги, что Тамарит якобы похитил у сеньора Веги?
- Потому что он говорил, что пытается помочь другу. И потому, что я видела его на приеме. Он… выдавал себя за слугу. Наверное, загодя начал следить за Тамаритом. Очень странный слуга, должна тебе сообщить. Знаешь, что он мне сказал?
- Мне кажется, я тоже видела на приеме одного человека… которого там не должно было быть, - задумчиво протянула Хуана. – И что же он тебе сказал?
- Что все ответы в «Дон Кихоте».
- В книге?
- Да. Которую я, если желаю их знать, должна попросить у хозяина дома.
- Я уже чувствую себя героиней романа, но в этом деле главное ничего не испортить, - накручивая на палец смоляной локон, заявила дочь экс-губернатора. - Надеюсь, ты не помчишься за книгой сломя голову?
- Ты бы предпочла, чтобы я умерла от любопытства?
- Милая, я люблю тебя… больше всех на свете! Но ничья репутация не должна пострадать, ты сама так сказала. Надо обождать.
- Боже всемогущий, но чего?
- Хотя бы новостей о сеньоре Тамарите. Если до вечера не грянет скандал и моей матушке не взбредет в голову запереть нас или отправить в загородное имение, завтра можно будет с чистой совестью навестить милейшую донью Изабеллу и попросить у нее «Дон Кихота». Ради этого я даже готова терпеть общество дона Родриго, - она скорчила гримасу мученицы.