Казалось бы, жизни графини Даммартин могла позавидовать любая. Супруг не соврал, сказав, что в её распоряжении будут все увеселения, приличествующие знатной даме. Также оказалось, что и роскошь при графском дворе не была продиктована желанием пустить гостям пыль в глаза. Великолепные ковры не были скатаны и убраны до лучших времён, серебряная посуда не исчезла с обеденного стола, повар всё так же старался изо всех сил, да и прочая прислуга чуть ли не из кожи вон лезла, чтобы угодить новой госпоже.
Однако же настроение Маргариты все эти старания челяди и песни менестрелей не поднимали, и всё дело было в пренебрежении, которое Рено выказывал ей наедине. Точнее, пренебрежение это заключалось в том, что наедине с женой граф не оставался с самого момента их первой ночи. Привыкшая к всеобщему поклонению и обожанию, Марго и подумать не могла, что именно поразительная холодность супруга окажется первой и главной проблемой, с которой она столкнётся в своей замужней жизни. Не менее оскорбительным был и тот факт, что о том, с кем и как проводит ночи мессир де Три, было известно едва ли не всему замку. Девушки, приставленные к графине, были вышколены на славу и в присутствии своей госпожи говорили о вещах исключительно благовоспитанных, однако же для Маргариты не было секретом, почему они несколько раз смущённо замолкали, когда хозяйка замка внезапно входила в комнату, где им полагалось дожидаться её пробуждения.
Марго чувствовала себя едва ли не главным посмешищем всей округи, когда сталкивалась в замковых переходах с не по чину зазнавшейся девкой, которую Рено избрал себе в любовницы. Та, конечно, как и положено, дорогу уступала и исправно гнула спину, однако же проделывала это с такой издёвкой, будто бы это Марго, признанная Богом и людьми супруга графа и хозяйка его замка, забралась в постель этой чумазой прачки, а не наоборот. Подобное положение вещей бесило Маргариту просто до умопомрачения, а то, что супруг усиленно делал вид, что всё в полном порядке, лишь добавляло раздражения.
В итоге трапеза обычно протекала в полном молчании, которое, кажется, нисколько не беспокоило как всегда любезного на людях графа. Однако же жена его не собиралась мириться с подобным положением вещей.
- Мессир, позвольте спросить, где Вы набрали таких ленивых прачек? Ваши сорочки, что мне вчера принесли, были выстираны из рук вон плохо, - с деланным спокойствием прервала она царившее за столом молчание.

На доброту графа Даммартина маленькая голубоглазая прислужница, весною поселившаяся в замке вместе с опекающей ее пожилой служанкой, отвечала послушанием и рвением к работе. К этому Агнес побуждали и советы матушки Жеанн, которые она давала каждое утро, пока расчесывала густые и непослушные волосы девочки. «Такие же, как ты сама», - говорила женщина, но улыбалась, не укоряя.
Агнес не любила умываться по утрам и расчесывать волосы не любила, но терпела, кривясь, а, чтобы не скучать, подставляла ладошку рыжей кошке, которая охотно слизывала с нее маленьких смешных букашек, выуженных из волос Агнес заботливой рукой опекунши.
Жизнь в замке графа Даммартина была радостной оттого еще, что находились здесь и другие приветливые, не злые люди. Потому и лето казалось особенно долгим и теплым. И хотя с появлением молодой госпожи, супруги графа, прибавилось хлопот, унывать было не от чего.
До сего момента незаконнорожденная дочь графа, ничего не ведавшая о своем родстве с господином, не показывалась в трапезной зале, то помогая на кухне, то заботясь о домашнем скоте, о чем никому не требовалось ее просить или ей приказывать. Теперь же Агнес, одетая в чистое, скромное платье, с улыбкой и приветливым взглядом подносила кушанья графу и его молодой жене. На госпожу девочка смотреть опасалась – уж слишком красивой и величественной та ей казалась.
Услышав тихое приказание графа, Агнес, до селе с интересом наблюдавшая за собаками, взяла новый кувшин вина, заполненный доверху. Она осторожно наполнила кубок господина, а затем повернулась, намереваясь обойти широкий стол. Как видно, черт попутал в эту минуту одного из жонглеров, потому что он, выплясывая и корча рожи за спиной у юной прислужницы, решил пошутить и внезапно выставил вперед согнутую в колене ногу, о которую Агнес и споткнулась. Раздался звук разбиваемого об пол кувшина, и темное, словно кровь, вино полилось к ногам госпожи Маргариты. Агнес распласталась на полу, но, сообразив, что произошло, поспешно поднялась на ноги, стараясь не морщиться от боли в коленях и локтях.
- Простите меня, госпожа! Простите, мессир!

Отредактировано Агнес (2012-02-01 01:04:37)

В ответ на примирительные речи графиня воззрилась на супруга в безмолвном недоумении, будто не веря собственным ушам. И действительно, в то, что мессир де Три решится продемонстрировать прилюдно пренебрежение, которое раньше выказывал исключительно в частном порядке, поверить было сложно, особенно Марго, привыкшей, что слуги воспринимают её слова как непреложный закон. Мало того, что граф недвусмысленно дал понять, что не собирается отказываться от общества своей любовницы ни в угоду законной жене, ни правилам приличия, так теперь ещё и выяснялось, что домашние слуги могут вытворять всё, что их душе угодно, совершенно не боясь вызвать при этом неудовольствие госпожи. Получалось, что в замке ей отводилось место дорогой, но совершенно ненужной вещи, а снести такое оскорбление безропотно Маргарита уже не могла.
- Хорошо же! - с плохо сдерживаемой злостью процедила графиня сквозь зубы, отбрасывая в сторону тряпицу для рук. Приехавшие вместе с Марго компаньонки невольно вздрогнули при этих словах. Знавшие свою госпожу с детства, они, как никто другой, могли засвидетельствовать, в какое дурное расположение духа та впадала, когда что-то выходило против её воли. И несмотря на то, что молодая графиня никогда в жизни не позволяла себе поднять на прислугу руку, находиться рядом с ней в подобные моменты добровольных охотников не находилось.
Впрочем, как раз в случае с сопровождавшими Маргариту девушками ни о какой доброй воле речи и не шло. Поэтому, когда графиня поднялась со своего места, они были вынуждены с нескрываемым сожалением также оставить неоконченную трапезу.
- Право же, мессир, не стоит идти на такие жертвы ради всего лишь жены, - уже не скрывая раздражения, добавила Марго перед тем, как покинуть зал. - Тем более, до еды ли мне теперь будет, когда в замке столько дел?  Уж лучше один раз отказаться от обеда, чем навлечь на себя Ваше неудовольствие по поводу скверно ведомого хозяйства.
Со стороны могло показаться, что Маргарита и правда с излишним рвением относится к своим обязанностям хозяйки замка, потому что, покинув трапезу, она первым делом отправилась не в свои покои, чтобы поменять испачкавшееся платье, как можно было ожидать, а прямиком на поиски управляющего. Оный нашёлся довольно быстро: почтенный старик Гийом немало удивился, когда графская жена не погнушалась прервать обед домашней прислуги, чтобы отдать приказ о немедленной замене всех прачек замка.
- Но, госпожа, разве возможно полностью поменять всех девушек за столь короткий срок? - лепетал мажордом, прекрасно понимая, что причина столь странного распоряжения кроется отнюдь не в скверно выстиранных сорочках. Однако Маргарита, решившая, что с неё уже хватит унижений, отступать не собиралась:
- Об этом Вам следовало подумать тогда, когда нанимали скверных работниц, - отчеканила она, не желая слушать никаких возражений или увещеваний. Жить под одной крышей с женщиной, бесцеремонно укравшей у неё общество и внимание законного мужа, графиня больше не собиралась.

Появление супруга с утра пораньше в своих покоях Марго приняла, как должное. Правда, она ждала его ещё вечером, полагая, что ушлая девка кинется жаловаться своему любовнику, как только узнает, что её гонят со двора. Что ж, графине было не жалко подарить этой нахалке ещё одну счастливую ночь, при условии, что на утро Жакетта навсегда исчезнет из жизни её мужа.
Рено, как и всю прошлую неделю, старательно делал хорошую мину при плохой игре, и Маргарита поймала себя на мысли, что уже практически привыкла к неизменной ироничной усмешке на его устах. Возможно, эта ухмылка даже пришлась бы ей по душе, не вздумай граф прилюдно унижать свою законную жену.
Девушки, сопровождавшие Марго практически всюду, тут же подчинились безмолвному приказу и оставили супругов наедине. Обстоятельство это подняло и без того прекрасное настроение графини, со вчерашнего обеда ожидавшей объяснений и извинений. И не думая скрывать самодовольной ухмылки, она неторопливо отложила в сторону подаренный к свадьбе часослов и обратилась к мужу тоном, никоим образом не напоминавшим тот, которым она позволила себе разговаривать с графом за столом:
- О, мессир, благодарю, Господу никогда не было угодно наказывать меня бессонницей. Однако же чем я обязана столь ранним визитом? Что-то случилось? К чему Вы удалили моих девушек?
Оба супруга, разумеется, прекрасно знали, что случилось, что не мешало Маргарите строить из себя само неведение.

- Рада ли я?! - сию же секунду взъелась Марго, стоило лишь мужу упомянуть о новых прислужницах на кухне. Не трудно было догадаться, что одной из них будет столь полюбившаяся графу Жакетта. Похоже, муж потерял последний стыд, раз готов был, пренебрегая чувством долга, изыскивать любые возможности, чтобы оставить подле себя эту нахалку.
Наверное, графу стоило сказать спасибо хотя бы за то, что новая семейная сцена происходила без свидетелей, однако же Маргарита полагала это утешением весьма слабым. Ночь, проведённая Рено не в постели законной жены, буквально только что казавшаяся последним глотком свободы для графа, теперь виделась его супруге в совершенно ином свете. То, что она считала победой, теперь обернулось сокрушительным поражением: он не даст отослать прочь эту чёртову девку, он вечно будет глумиться над Марго, унижая при любой возможности и давая тем самым повод для пересудов и кривотолков.
Господь свидетель, Рено сейчас как никогда заслуживал хорошей пощёчины, однако же рассерженная графиня так и не смогла поднять свободную руку для карающего удара. Внезапная близость мужа буквально обескуражила её. Практически забыв обо всех обидах и прачках, Маргарита могла думать только об одном - о том, что впервые с момента брачной ночи супруг и правда интересуется ею, а не воспринимает, как очередную породистую суку на своей и без того переполненной псарне.
Дыхание участилось, сердце против воли забилось быстрее, все обличительные слова и справедливые претензии так и остались невысказанными, и Марго только и смогла, что изо всех сил вцепиться пальцами в ладонь, сжимавшую её руку.

Марго никак не могла понять, чем вызвана такая разительная перемена в поведении супруга. Неужто и правда в графе проснулась совесть? Как бы то ни было, решение этого вопроса следовало оставить на потом. От вынужденного ожидания и ревностного томления внезапная близость оказалась куда желаннее, чем могло показаться на первый взгляд, ведь человека, волею отца доставшегося ей в мужья, графиня практически не знала.
О том, что лежать на жёстком сундуке довольно неудобно, не говоря уж о том, что опоясывающие крышку металлические полосы наверняка оставят следы на чувствительной нежной коже, Маргарита пока не думала. Главным было то, что Рено принадлежал только ей, хотел только её, думал только о ней... А со всеми прачками и прочими девками, вздумавшими занять место законной жены, она разберётся чуть позже, уж будьте покойны!
Привычная ирония вернулась к графине, когда супруги наконец-таки насытились друг другом. Делая вид, что всецело поглощена приведением в порядок собственной причёски, Маргарита украдкой поглядывала на супруга, словно всё ещё ждала каких-то объяснений и извинений. Впрочем, долго сохранять молчание она, как всегда, не смогла:
- Так вот зачем Вы удалили моих девушек! - "догадалась" графиня, не переставая улыбаться, словно кошка, от души нализавшаяся пролитой сметаны. - Стыдитесь, граф, люди могут подумать, что Вы столь нетерпеливы, потому что я намеренно держу свои двери на замке.

Сначала Маргарите показалось, что она ослышалась. Нет, разумеется, с последними словами мужа спорить она не собиралась, почитая его виноватым во всех их недопониманиях, однако в то, что граф столь быстро признает свою вину и, главное, признается в этом открыто, было настолько невероятным, что его супруга даже не  сразу нашлась, что ответить.
-Вы признаёте свою вину, но при этом всё равно считаете, что новая помощница на кухне так необходима? - осторожно поинтересовалась она. Без этого Марго не могла считать свою победу окончательной: мало было знать, что она желанна, нужно было ещё и быть единственной.
Постепенно, вместе с осознанием того, что только что произошло, графиня начинала чувствовать боль в спине. Видимо, Рено пару раз всё-таки не рассчитал силу и слишком сильно прижал жену к жёсткой крышке  сундука. Попутно вспомнилось и о том, что подобное пристало скорее всего пресловутой прачке или любой другой дворовой девке, дорвавшейся до господского внимания, но уж никак не знатной даме. Мысль о том, что муж поставил её на одну доску с безродной любовницей, пришлась Марго не по вкусу, а потому она, поведя плечом и поморщившись от болезненного ощущения в спине, добавила:
- Я начинаю опасаться, мессир, как-бы Вы не вздумали путать меня со своими... ммм... старыми привязанностями.

- Только этого ещё не хватало! - пробормотала под нос Марго, довольно резко вырывая ладонь из рук супруга.
Нет, всё-таки отец выбрал ей в мужья поразительного человека! Раньше никому не удавалось в одно мгновение заставить её трепетать от страсти, а потом, буквально в следующую минуту, довести до крайней степени раздражения. Поразительно, но у графа Даммартина хватало совести обвинять жену в отсутствии заботы после того, как сам же и признался, что в их размолвке виноват лишь он.
Маргарита так и не поняла, был ли этот поток вопросов очередной издёвкой, или же муж и правда оказался не так умён, как ей показалось вначале, однако же на этот раз желания ходить вокруг да около не было, а потому графиня заговорила, как только отвернулась к узкому  стрельчатому окну, боясь, что, если продолжит всматриваться в безмятежной лицо супруга, снова даст волю своим эмоциям.
- А в Вашем замке принято поощрять прислугу, что лезет в Ваш карман? - при этих словах графиня не смогла скрыть вполне понятной обиды. - Моё рвение, говорите Вы? Разве мессир может пожаловаться на то, что я уклонялась от своих непосредственных обязанностей как Вашей законной супруги, так и полноправной хозяйки этого замка? Разве хоть раз двери моих покоев были для Вас закрыты? Вы спрашиваете, что не так? - С этими словами Маргарита снова повернулась к мужу. Досада и обида взяли верх над гордостью, и теперь Рено мог увидеть блестевшие в глазах жены слёзы. - Но этот вопрос должна задавать Вам я: чем именно я заслужила такое отношение, и по какому праву Вы выставляете меня на посмешище перед всем замком, вынуждая жить под одной крышей с... с...
Дальше продолжать она не могла, боясь разрыдаться на глазах у графа.