Поскольку защита чести Хосефы Марии внезапно сделалась для всего семейства первоочередной задачей, Августо, как и мечтал (и в то же время совсем не так, как мечтал), отправился с сестрой на рождественскую мессу в собор Святого Христофора. Следом шествовал дон Гаспар под руку с донной Лоренцей. Все они, строгие и надменные, олицетворяли собой почтенную колониальную фамилию с незапятнанной репутацией. Потом был карнавал, а вскоре по Гаване поползли слухи о том, что красавица Хосефа де Вальдеспино просватана за какого-то испанского вельможу, это уже дело решенное, и весной она отправляется к жениху в метрополию.  Слухи эти распускал сам дон Гаспар, с готовностью выдавая желаемое за действительное, уверенно рассказывал о грядущей свадьбе, хоть известий от родни в Мадриде по-прежнему не было, и «Аве Мария» так и не вернулась. Так что порой гордый идальго в ярости сжимал кулаки, поминая приватира Парго: уж не обокрал ли его этот ушлый проходимец, с такого станется. Однажды пират, как говорится, навсегда грабитель, получил барыш с продажи товаров Вальдеспино и решил оставить все деньги себе. А может, просто утонул или стал жертвой английских головорезов, порой удача отворачивается даже от таких, как Парго.
Так или иначе, напряженно вглядываясь в океанские дали, Вальдеспино все реже думал об «Аве Марии» и все чаще - о королевских галеонах, что появятся в Гаване в конце зимы, чтобы подготовиться к долгому весеннему плаванию через Атлантику. И в один прекрасный день нетерпение его было вознаграждено, в форте Эль Морро приветственно громыхнули орудия, и в порт торжественно вошел «Сан-Хоакин», шестидесятипушечный красавец-галеон, всего пять лет назад спущенный на воду с верфей в Сан-Себастьяне. Величественная тысячетонная громадина, будто невеста в белом одеянии парусов, медленно маневрировала, подбирая для себя достойное место на траверзе Гаваны и наполняя сердца портовых зевак и почтенных горожан гордостью за королевский флот.

- Они тут, они прибыли, - примчался с известием посланец из порта, дон Гаспар в свое время предложил щедрую мзду таможенникам, чтобы его немедленно уведомили о появлении первых же судов серебряного флота.
- Рановато в этом году, - приятно изумился Вальдеспино, чувствуя, как от волнения в висках горячо застучала кровь. - Сколько их?
- Пока только один. Но это «Сан-Хоакин», сеньор, он один стоит целой флотилии.
- Прекрасно. И кто его капитан?
- Сеньор Антонио де Вильянуэва.
- Я сейчас же напишу ему, а вы передадите мое письмо, - распорядился дон Гаспар, для верности протягивая посыльному дублон. От подобной щедрости тот на миг лишился дара речи, а когда смог снова заговорить, рассыпался в благодарностях, восхищении щедростью благородного дона и обещаниях исполнить поручение со всем возможным тщанием.
Кода этот несносный лизоблюд исчез, дон Гаспар велел позвать к нему жену.
- Собирайте мою дочь в дорогу, Лоренца. Я доверяю эти сборы вам, как женщина, вы лучше знаете, в чем может нуждаться другая женщина. Я же буду молить бога о том, чтобы этот «Сан-Хоакин» не остался в Гаване дожидаться остальные суда. Раз он появился у нас так рано, возможно, идет в Кадис самостоятельно с каким-нибудь особым грузом или поручением. Будем уповать на это и верить в то, что Хосефа Мария скоро будет в Испании.

Отредактировано Амаро Парго (2018-07-16 08:19:39)

Через два дня дон Гаспар пригласил капитана Вильянуэву на обед. Тот оказался знатным, любезным, но мало что смыслящим в мореплавании человеком. Что, впрочем, не было редкостью для испанского королевского флота, где чины в первую очередь зависели от имени, а не от опыта.
Ожидаемо восхищенный красотой Хосефы Марии, он клялся доставить ее в Испанию так, что «ни один волос не упадет с этой очаровательной головки». Так что дон Гаспар не раз мысленно поблагодарил жену за то, что та организовала его дочери достойную компаньонку. Способную сдержать штурм любого поднаторевшего в любовных осадах вояки. А таких на «Сан-Хоакине», кажется, найдется достаточно, начиная с капитана, не сводящего с его дочери глаз до самого десерта. На десерт старшие мужчины уединились в кабинете для более подробного делового разговора, с дамами остался только Августо, демонстративно недовольный происходящим. Дон Антонио де Вильянуэва ему не понравился, слишком уж этот напыщенный болтун отличался от людей, с которыми приходилось иметь дело Вальдеспино-младшему. Парго, Мондрагон… Они сами вели свои корабли и в бурю, и в бой. А этот… На капитанском мостике поставлен для украшения, не иначе.
- По-моему, Хосефа, Эскориал начнется для вас прямо на палубе «Сан-Хоакина», - невесело пошутил он, в глубине душе огорченный скорым расставанием с сестрой. Как знать, когда они теперь увидятся, и увидятся ли вообще. - Этот Вильянуэва лучше разбирается в придворных сплетнях, чем в навигации. Что ж, зато в Кадис прибудете во всеоружии. Заочно зная всех придворных и их… хаха… грешки.

- Я не планирую дожидаться весь флот, ни наших соотечественников под командованием дона Хосе де Сантильяна, ни французский конвой адмирала Дюкасса, - рассказывал между тем дон Антонио. -  Мы выйдем в море, как только закончим с погрузкой припасов и запасов воды. Небольшая военная хитрость, дон Гаспар, ведь вы знаете, с кокой настойчивостью англичане охотятся за нашим флотом, идущим из Портобелло. Они ждут флотилию, а одно судно легко проскользнет, не привлекая внимания.
Вальдеспино-старший немного сомневался в том, что огромный «Сан-Хоакин» может «проскользнуть» где бы то ни было, но океан так велик, что даже королевский галеон в нем все равно, что иголка в стоге сена.
- Что ж, решено, я вверяю вам свою дочь, дон Антонио. Разумеется, мы не только благородные, но и деловые люди, поэтому и благодарность моя не ограничится словами.
Тут дон Гаспар передал капитану «Сан Хоакина» увесистый ларец, тот удовлетворенно хмыкнул, пообещал Хосефе Марии лучшую каюту и королевский прием, а затем уточнил, что у Вальдеспино не более пяти дней на сборы, так что вещи сеньоры можно начинать перевозить на судно немедленно. 

Еще один человек в Гаване потерял покой с момента появления в бухте величественного «Сан Хоакина». Дон Гонзаго де Куэндо чувствовал, что желанная добыча окончательно ускользает от него. Той выходкой с каретой он ничего не добился, глупец Вальдеспино, действительно, отправляет свою дочь в Испанию. Проклятье. Тысячу раз проклятье!
Раздражение отвергнутого мужчины порой приобретает довольно неприглядные формы. Глядя на высокие мачты королевского галеона, дон Гонзаго желал ему бури, адского шторма и гибели в морской пучине. Вместе с неприступной дочерью дона Гаспара. А если не шторма, так английских пушек, жаркой схватки и абордажа. Обращая свой взор на массивное распятье на стене, де Куэндо думал о таких вещах, с которыми нужно обращаться не к богу, а к дьяволу. И, в конце концов пришел к мысли, что до дьявола достучаться куда проще, чем до бога…

Отредактировано Амаро Парго (2018-07-16 23:01:56)

Чуда не произошло. Море всегда с большой неохотой возвращает людям то и тех, кого полагает своими. Или не возвращает вовсе.

Дон Гаспар, если бы мог, отправил бы дочь на пристань пешком, на зависть всей Гаване: пусть глазеют, пусть судачат, им-то не видать Испании и придворных милостей, рожей не вышли! Но приличия есть приличия. Он чинно благословил Хосефу Марию, на прощание поцеловал в лоб и усадил в экипаж. На «Сан Хоакин» ее должен был сопроводить брат, но Августо предпочел ехать верхом рядом с каретой. Так что последние минуты в Новом свете донне Вальдеспино пришлось коротать в обществе тетки, а в окно с ее позволения выглянуть всего один раз, чтобы перекреститься на купола кафедрального собора.

У пирса пассажирок ждала лодка. В ней, вместе с гребцами, - молодой франтоватый офицер, кто-то из помощников Вильянуэвы.
- Полно вам, сестра, не плачьте, - Августо поцеловал Хосефе руку, а потом, не удержавшись, обнял. - Может быть, однажды я приеду вас навестить. Присматривайте мне невесту в Мадриде, это вас развлечет. Уверен, амбиции нашего отца не пощадят и меня.
Донна Кармелла, которой не с кем было прощаться в мире неупокоенных и страдающих, ибо она давно похоронила себя заживо в желчи и набожности, первой перебралась в лодку и оттуда укоризненно взирала на «недостойное» поведение молодых родственников. Под ее тяжелым взглядом смутился даже Августо, так и не решившийся всерьез расспрашивать, отчего Хосефа Мария, отправляясь в Испанию к новой счастливой жизни, выглядит при этом так, будто вовсе с этой жизнью прощается.
- Я слышал, это не первый твой визит на судно, вы с мачехой однажды поднимались на борт «Аве Марии», так что «Сан Хоакин» вряд ли чем-то тебя удивит. В добрый путь, сестра. Попутного вам ветра, сеньоры.
Он раскланялся с офицером, тот подал знак гребцам, и ял тут же отчалил, направляясь к уже одевающемуся первыми парусами галеону. Вальдеспино стоял на берегу, наблюдая за его движением, а потом за тем, как женщин заботливо поднимают на борт. В общем, исполнял отцовское поручение на совесть. К тому же Августо просто нравилось смотреть на то, как судно готовится к выходу в океан. Теперь она наблюдал за этим со знанием дела, и даже иногда недовольно покачивал головой, находя действия матросов недостаточно расторопными. Впрочем, чем больше корабль, тем труднее им управлять.

- Желаете подняться на мостик вместе со мной, донна Хосефа,  и последний раз взглянуть на Гавану? - спросил свою гостью капитан Вильянуэва. - Или хотите прежде осмотреть свою каюту? Вы первая женщина, что ступила на палубу «Сан Хоакина» - беспечно сообщил он. - Надеюсь, вы не принесете мне беды.
В устах любезного аристократа сказанное звучало фривольным намеком, но кто может знать свое будущее?

Отредактировано Амаро Парго (2018-07-17 20:42:23)

«Сан-Хоакин» покидал порт Гаваны. Капитан Вильянуэва, - видный, статный, в расшитом золотым позументом камзоле и напомаженном пышном парике, - продолжал красоваться на мостике ровно до того момента, когда решил, что его больше не рассмотреть собравшимся на берегу зевакам. Пускай провинциалы любуются: и судном, и капитаном. Сожалеть оставалось разве что о том, что красавица-пассажирка отказалась составить ему компанию. Девица настолько лишена тщеславия? Что ж, такое случается, особенно там, где блистать особо негде и не перед кем. В Испании все будет иначе. Сам сеньор Вильянуэва готов был всецело посодействовать просвещению донны Хосефы в отношении светских нравов Мадрида. Но, отдадим ему должное, ни о чем, выходящем за рамки приличий, бравый капитан не помышлял. Да, в океане, на палубе своего корабля, он король и Господь Бог в одном лице. Но по обе стороны океана простиралась суша, и на ней сеньор Антонио не искал себе неприятностей. Ни в Старом свете, ни в Новом.
Он выждал немного, давая возможность дамам привыкнуть к своему новому обиталищу. Каюта, даже самая роскошная, не ровня просторному колониальному особняку, но за все нужно платить, Мадрид и Эскориал, конечно же, стоят нескольких месяцев сомнительных удобств. А когда город, крепость, а затем и весь остров почти скрылись из вида, превратившись в подернутую дымкой полоску у горизонта, Вильянуэва самолично постучался к своим пассажиркам, почтительно вопрошая, не желает ли донна Хосефа отобедать с ним. На немедленное согласие капитан тоже не рассчитывал, хотя бы потому, что многим «сухопутным» с непривычки несколько дней кусок в горло не лезет. Качка, будь она проклята.

У дона Гонзаго де Куэндо было всего пять дней. Целых пять дней, пока галеон запасался водой и провизией, капитан его разъезжал по Гаване с визитами, а белошвейки выравнивали шелком последние стежки на приданом Хосефы-Марии, что она увозила с собой в Испанию. Пять дней различия желчи и бдений у распятия с мыслями о мести? Разумеется, нет. Де Куэндо был не таков, он знал, что между испанцами и их непримиримыми врагами англичанами всегда находятся те, кто якшается и с теми, и с другими. Нужно только вовремя пошептаться с нужными людьми.
И потому ночью он стоял на пустынном берегу, кутаясь в плащ и нервно теребя пальцами рукоять пистолета за поясом. Над водой стелился туман, слуге пришлось высоко задрать фонарь над головой, чтобы причаливающая лодка не промахнулась.
- … Шесть десятков пушек? Эта дичь умеет кусаться, сеньор.
- Галеон идет один. Без конвоя. И без французов, чтоб их чумой побило. Ничего в этой жизни не дается даром, дружище. Боитесь пушек, так рыбачьте. Труд тяжелый, но честный.
Собеседник дона Гонзаго расхохотался, зубы его жемчугом блеснули в темноте.
- Скажите хотя бы, что они везут?
- Что-то очень ценное, - почти не солгал де Куэндо. – Капитан Вильянуэва надеется проскочить незамеченным раньше основного флота. А дальше сами решайте, стоит оно того или нет. Попытайся быть убедительным, приятель.
Глухо звякнуло серебро. Иуда не всегда получает свои тридцать серебряников, иногда Иуде приходится и предавать, и расплачиваться одновременно.

Отредактировано Амаро Парго (2021-03-16 00:28:04)

Обед в капитанской каюте оказался недурно приготовлен и превосходно сервирован. Гавана была последней остановкой «Сан-Хоакина» перед долгим и полным опасностей плаванием через Атлантику, так что пока еще можно было пировать, наслаждаясь свежими фруктами и такой же свежей водой. 
Капитан Вильянуэва являл собой образчик учтивости и радушия, он безропотно снес явление дуэньи: неизбежное зло и постоянное напоминание о том, что дон Антонио имеет дело с чужой невестой. Правда, отец Хосефы Марии не утрудил себя откровениями в отношении того, за кого именно просватал дочь, но какое это сейчас имеет значение? Благородный идальго, на правах хозяина,  изо всех старался окружить свою гостью заботой, сражаясь за бледную улыбку на ее лице с такой же неустрашимой настойчивостью, с которой христиане когда-то бились за Гроб Господень. Он действительно знал многое и о многих, но, к сожалению, ровным счетом ничего о том, - единственном, - что интересовало донну Хосефу.
Амаро Парго? Да, он слышал об этом приватире, но «Сан-Хоакин» идет из Веракруз в метрополию, а судно Парго, должно быть, наоборот.
- С таким же успехом вы можете расспрашивать о его судьбе у парящих над нами альбатросов, донна Хосефа, - усмехался дон Антонио и переводил разговор на очередные светские сплетни. При этом донна Кармелла слушала болтовню капитана с видом мученицы, усаженной на горячие уголья.
Речи Вильянуэвы ей не нравились. Интерес Хосефы к какому-то приватиру… Это по крайней мере можно было объяснить, донна Кармелла припоминала, что Парго в какой-то степени компаньон дона Гаспара, девочка по привычке беспокоится о финансовых делах ее отца. Но все остальное… Жаль, что невозможно продержать свою подопечную взаперти в каюте до самого Кадиса, затворничество может дурно сказаться на ее красоте, а невеста, что выглядит так, будто ее только что с креста сняли, никому не по нраву.

Через два дня после того, как «Сан-Хоакин» покинул Гавану, с бастиона Эль Морро снова стреляли пушки. Дон Гаспар писал письмо своему управляющему и страдальчески морщился от этого звука, предполагая появление галеонов серебряного флота, - они его больше не интересовали, дочь его уже на пути в Испанию, - но вскоре к нему привели посыльного.
- «Аве Мария»! – с порога выпалил тот, памятуя прошлое щедрое вознаграждение.
- Аве Мария что? – поначалу не понял Вальдеспино-старший. Он, по правде говоря, уже не соотносил имя Святой Девы с названием корабля, который когда-то ждал с нетерпением.
- «Аве Мария» входит а гавань, мой сеньор! С ней «Лас Анимас» и английский приз. «Король Георг».
- Вот же мерзавец, - вырвалось у дона Гонзаго. – Я его жду, а он за призами охотится!
Возмущение это было больше напускным, чем искренним, если Амаро Парго в состоянии брать на абордаж англичан, значит сам этот висельник прибывает в добром здравии, а их совместные дела – в полном порядке.
Вернулся. Все же вернулся, нет, вы только подумайте!
- Августо?! Где мой сын?
- Ему уже доложили, господин. Он уже уехал в порт.
На этот раз дон Гаспар возмутился совершенно искренне. И тому, что его сыну слуги, оказывается, что-то докладывают раньше, чем ему, главе семьи. И тому, что глупый мальчишка помчался встречать приватира Парго слишком торопливо. Тот вообразит бог знает что, с него станется. Между тем, не стоит забывать, кто есть кто, и где чье место.

Человек предполагает, а Бог располагает. Спускаясь в шлюпку и соизмеряя участившееся от нетерпения биение сердца с мерными движениями весел своих матросов, Амаро желал во всей Гаване видеть одного единственного человека, женщину, к которой он летел бы, если бы Господь наделил его крыльями, обгоняя все ветра, властвующие над Атлантикой. Но первым маэстро Парго встретил брат Хосефы Марии.

Отредактировано Амаро Парго (2021-03-16 11:51:37)

«Мальчик превратился в мужчину», - отметил про себя Амаро, пожимая руку дону Августо, за те шесть месяцев, что приватир не видел юношу, тот разительно переменился, и перемены были ему к лицу. Отметил, но всерьез порадоваться за Вальдеспино-младшего не успел, потому что небо внезапно обрушилось на Парго всей своей безмерной тяжестью.

Путешествие его было долгим, - полгода жизни, - но приватир уже привык к этим неизбежным «туда-обратно», быстрее управиться было невозможно. К тому же он действительно, как и обещал дону Гаспару, съездил в Мадрид. Совершенно не предполагая (ведь собственного будущего нам знать не дано), что однажды этот надменный город будет усыпать его путь цветами и чествовать, как героя и вельможу. Однажды, но не на этот раз, потому что мадридские родственники Вальдеспино даже на порог его, безродного, пустили с большой неохотой. На Карибах имя Парго слышали многие, и если не уважали, то хотя бы боялись. В столице – никто. Вернуться, чтобы узнать, что нетерпеливый родитель отослал дочь в Испанию, не дожидаясь весточки от родни? Это означало, что ему больше никогда не увидеть Хосефу. Никогда!
Это страшное слово вставало перед глазами Амаро огненными письменами на стенах Вавилона. Нет, подобное не может случиться с ним! Он не приемлет этого «никогда» ни от Бога, ни от дьявола, ни от судьбы, по-женски ревнивой к любви своего баловня.
- Что с вами, маэстро? – осторожно спросил Августо. Невозможно было не заметить, как страшно переменился в лице его собеседник.
- Каким образом ваш отец отослал вашу сестру в Метрополию? – Глухо и неучтиво, вопросом на вопрос ответил приватир. – На чем?
Суда серебряного флота еще в Портобелло, в этом Парго был практически уверен, какого дьявола Вальдеспино оказался так неосторожен, кому он рискнул, - так мучительно глупо и внезапно, -  доверить судьбу дочери?
- А, вот вы о чем! – воскликнул Августо, решивший, что догадался о причинах раздражения маэстро Парго. – Клянусь вам, беспокоиться нечего. Я сам никогда бы не позволил подвергнуть милую Хосефу Марию опасности. Сестра отплыла на «Сан-Хоакине», вы должны были слышать об этой жемчужине нашего флота. Капитан Вильянуэва поручился…
- Ах, он поручился! – взвился Амаро, окончательно теряя самообладания и еще больше сбивая с толку брата своей уже потерянной навеки в воображении мужчины возлюбленной. – Любезный Августо, вам никогда не приходило в голову, отчего королевские галеоны предпочитают следовать с конвоем и в обществе французского адмирала? Вы ведь знаете, сколько головорезов под всеми европейским флагами, но главным образом под черным, охотится за нашими судами. Это война, Августо, и ваша сестра…
- Но ведь вы сплавали в Испанию и вернулись, - напомнил дон Августо.
- Я сплавал. И вернулся. Но я моряк, торгаш и безжалостный убийца. А этот ваш капитан Вильянуэва… Когда отплыл «Сан-Хоакин»?
В ожидании ответа Парго напрягся так, что на его смуглых обветренных скулах проступили белые пятна. Если неделю тому или еще раньше, это конец. Все потеряно, судно Вильянуэвы ему не нагнать. Фортуна, мстительная и продажная девка, презрительно ухмылялась маэстро Парго, напоминая, что существуют в природе обстоятельства, в которых люди бессильны что-либо изменить.
- Два дня назад.
- Что ж, приятно было повидаться. – И, уже своим матросам. – Мы возвращаемся на «Аве Марию».
Чистой воды безумие, но он и был сейчас безумен.
Даже если они догонят галеон, что потом? Требовать выдать ему девушку? Вильянуэва никогда на такое не согласится. Брать его на абордаж?

Дон Августо остался стоять на берегу, не слишком хорошо понимая, что происходит.
Еще меньше в происходящем понял Хосе.
- Мне не будем разгружаться?
- Нет.
- А провиант, вода?
- Нет.
- Капитан, так дело не пойдет…
- Два часа, - в сердцах бросил Амаро, сам понимая, что так дело не поймет, но известие, полученное от Августо, слепило его, терновым венцом впиваясь в виски и черным ядом отчаяния вливаясь в кровь.

Над мачтами «Сан-Хоакина» кружили чайки, верный признак того, что земля, невидимая, все же еще неподалеку. Галеон забирал на север, сворачивая к побережью Флориды и оставляя по правому борту Багамские острова. «Самая опасная часть пути», - сказал бы опытный моряк. И дело было не в непредсказуемых ветрах и течениях. Багамы – приют сброда, тут можно ждать, чего угодно. Так что даже капитан Вильянуэва утрудил себя изучением горизонта в зрительную трубу, однако очень скоро заскучал и отправился к своей прекрасной пассажирке, дабы рассказать ей о пользе свежего морского воздуха и предложить полюбоваться закатом с высоты квартердека. Вместе со сползающим к горизонту солнцем угасал их пятый день плаванья.

Отредактировано Амаро Парго (2021-03-16 20:52:12)

Морщась, дон Антонио вновь достал инкрустированный слоновой костью футляр, в котром хранил зрительную трубу. Вещица дорогая и требующая бережного обращения, если повредишь линзы, ничего больше не увидишь.
Незнакомое судно сначала приближалось, а потом повернуло и пошло параллельным «Сан-Хоакину» галсом.
- Флага не рассмотреть. Но, кто бы они ни были, нам они не противники, - самоуверенно объявил Вильянуэва. – Уверяю вас, донна Хосефа, мало кто в этих неспокойных водах может сравниться с нашим галеоном.
Если говорить об огневой мощи, он, пожалуй, был прав.
Но вот в скорости «Сан-Хоакин» уступал многим более легким и более маневренным судам.

Именно на это обстоятельство рассчитывал маэстро Парго, намереваясь нагнать отдаляющуюся от него на всех парусах возлюбленную. Время было проверить преданность своих людей на прочность, потому что авантюра, которую сейчас предлагал им их капитан, мало кого обрадовала: взглянуть на пристань Гаваны и, не ступив ногой на сушу после почти трехмесячного плавания, снова ринуться в море на неопределенный срок. Тут и до бунта недалеко. И, хвала Создателю, что маэстро Парго не только боялись и не только ценили за щедрость в дележе добычи, но и уважали те, кто ходил под его флагом.
- Провиантом и водой займусь я сам, - говорил Амаро Хосе. Но мне нужна команда на «Короля Георга».
- Мы взяли англичанина на абордаж, ему нужен ремонт, - возражал помощник.
- Он на плаву, и мне нужны сейчас все три судна. Обещай людям любые деньги и выбирай тех. кто тебе по нраву, капитан «Георга» теперь ты.
Это был щедрый подарок, из тех, на которые не рассчитываешь.
И все же Хосе задумчиво скреб подбородок, бормоча себе под нос:
- Если и это тоже придется провернуть за два часа, то я буду больше похож на Ангела Господня, ибо простому смертному подобное не под силу...

- Где он? – спросил дон Гаспар вернувшегося домой с новостями сына. В мыслях Вальдеспино-старший уже пересчитывал вырученные от выгодной сделки дублоны. – Он передал тебе деньги, или там столько, что одному человеку не управиться?
- Признаться, отец, я не знаю, что вам ответить…
Выслушав Августо, разъяренный вельможа помчался к начальнику порта. То, что возомнивший себя невесть кем приватир сует нос в его семейные дела, было возмутительно. Но по-настоящему Вальдеспино взбесило то, что Парго намерен вновь покинуть Гавану, с его, дона Гаспара, прибылью.
- Остановите этого висельника, он вор и разбойник!
- Пират, - лениво поправил его чиновник. – Что по сути одно и то же. Но он под защитой королевского патента и, - тут говорящий многозначительно понизил голос, - орудийных портов трех его кораблей. Зачем вам… нам эти сложности? К тому же все формальности улажены и королевская пошлина за призовое судно уплачена. Обратитесь с жалобой к губернатору, дон Гаспар.
Щеки благородного идальго побагровели.
- Губернатор умер от лихорадки, вам ли этого не знать!
- Тогда к коменданту форта. В конце концов, это ведь его обстреляют, если вы повздорите с нашим пиратом…

Через назначенные маэстро Парго два часа его маленькая флотилия подняла якоря и вышла в море. Зеваки озадаченно переглядывались и по Гаване вскоре поползли самые фантастические слухи, пытающиеся объяснить причуды приватира. Но даже его близкие знакомцы, такие же, как Амаро, капитаны лишь пожимали плечами в ответ на расспросы. В и без того дьявола словно дьявол вселился, а с какой стати, кто ж знает.

Незадолго до рассвета, в часы, когда сон людской особенно сладок, корпус «Сан-Хоакина» внезапно содрогнулся от взрыва. А вскоре в каюту пассажирок стучался растрепанный спросонья и пугающе серьезный посланец.
- Синьор капитан распорядился дверь запереть и никому, кроме него, не открывать, - передал он, и, оглядев нехитрый скарб женщин, посоветовал еще и забаррикадироваться.
На этом объяснения закончились.
Хотя у дона Антонио они, разумеется, были. Просто капитану Вильянуэве сейчас было не до объяснений. И не до дам, даже самых распрекрасных.
За ночь расстановка сил изменилась. Под покровом темноты к одному паруснику присоединились еще четыре, они кружили вокруг галеона, как голодные волки. Война на море это скорее охота, чем красиво марширующие в чистом поле полки. Пираты старались загнать облюбованную ими дичь, дичь огрызалась и пыталась спастись. Самым неприятным оказалось то, что в темноте противники испанцев ухитрились подогнать к борту «Сан-Хоакина» брандер, дозорные в ночи не заметили лодку, наполненную бочками с порохом. Борт галеона взрывом не проломило, но последствия его делали «Сан-Хоакин» еще более медлительным, чем обычно.

Суда сближались, маневрируя. Испанцы всегда славились меткостью своих канониров, и пираты накрепко это усвоили. И все же их было пятеро на одного, а борт галеона поврежден брандером.
- Все к пушкам, - хрипло приказал дон Антонио, чувствуя, как кончики пальцев наливаются холодом. Время было надевать шелковые чулки, как, бывает, невесело шутят во флоте.
- Брасопить реи, - слышалось у него за спиной. – На грота-гитовы и гордеки!
Командовал всем этим не Вильянуэва, который, - capitan de Guerra, - был сухопутным офицером, а его мастер-судоводитель. Но дон Антонио все же потребовал объяснений.
- Вы убираете паруса?
- Они все равно нас догонят, - пожал плечами его помощник. – И когда начнется пальба, грот - мишень, по которой не промахнется даже слепой. Для маневра нам хватит марселей.
«На какое-то время», - стоило бы добавить ему. Противники с одной стороны встраивались чуть ли ни в очередь, намереваясь атаковать «Сан-Хоакин» с побитого взрывом бока, а последний, самый быстроходный из нападающих, определенно, метил в корму. Еще около получаса было тихо, напряжение накапливалось только в судорожно подтягиваемых снастях и резком звуке рожка, который сопровождал все отдающиеся матросам команды. Потом  грянул первый залп. Ядра с шипением и громким плеском падали в воду, только несколько пролетело над палубой, срывая такелаж. «Сан-Хоакин» злорадно огрызнулся той частью борта, где уцелели орудийные порты. Сразу же послышались радостные крики, залп получился метким, но обстрелянный пират уже обгонял галеон, чтобы уйти на новый разворот, а на его место, зарываясь носом в волну, заходил следующий.
Пассажирские каюты находились в кормовой надстройке, удары ядер в мощный дубовый корпус «Сан-Хоакина»  и слышались и ощущались содроганием стен комнатушки, которая в каждую минуту могла из спасительного приюта превратиться и в узилище, и в могилу. Иногда они были особо ощутимыми, вот как сейчас, например, – грохнуло и тряхнуло так, что лампа слетела со своей подвески, и перепуганная служанка торопливо накрыла разлившееся масло мантильей своей госпожи, спасая их всех от пожара. Но теперь в каюте стало еще и темно. 
- Ахтерштевень разбит, - кричали наверху. - Мы теряем управление.
Самый пострадавший в перестрелке пират тем временем подошел совсем близко. Головорезы готовы были пожертвовать судном, чтобы окончательно «связать испанца». С одного борта на другой летели абордажные крючья, на смену пушечной стрельбе пришла пальба из мушкетов.

Следующие три дня Амаро приходилось делать над собой почти физическое усилие для того, чтобы смотреть в глаза свои людям. Слишком уж явно читался в них вопрос, а не повредился ли капитан Парго в уме. Дело времени, однажды этот вопрос зададут ему вслух. Ну а пока «Аве Мария», ловя парусами ветер, уверенно забирала все севернее, к побережью, а остальные два судна, насколько могли, пытались угнаться за своим быстроходным флагманом.  Приватир в сущности даже не знал, каким курсом идет «Сан-Хоакин», просто настолько мало верил в таланты Вильянуэвы, что предположил, что на иной курс у этого капитана просто не хватит ума. Да и зачем петлять среди течений и островов, изобретая что-то новое, это удел корсаров.
- Парус, - послышался голос из наблюдательной корзины на фоке.
- Какой у нас флаг, маэстро Парго?
- Черный, - распорядился Амаро.
Другим все равно, другие не знают, за кем погоня. А вот он знает, что решение подойти под черным флагом к «Сан-Хоакину» будет стоить ему и патента, и возможности в будущем войти в любой испанский порт. Но мир велик, черт побери. Между любовью к морю, «Аве Марии» и донне Хосефе Парго выбирал сейчас любовь к женщине. И горе тому, кто осмелится встать у него на пути.

Отредактировано Амаро Парго (2021-03-20 03:44:25)

- …Еще парус, капитан. И еще.
«Аве Мария» шла полным ветром, так что и с фока, и мостика быстро открывались все новые и новые подробности происходящего. Кораблики у горизонта казались крошечными, игрушечными, поднимающиеся над ними после каждого залпа клубы порохового дыма – легкими безобидными облачками, а канонаду и вовсе пока не было слышно, рокот далеких пушек терялся в шуме волн. И все же практически всем уже было понятно, что они стали свидетелями, и не исключено, что скоро станут участниками морского сражения.
«Так вот, в чем дело», - качали головой матросы. Клеймо сумасшедшего на капитане Парго начинало блекнуть, а сам Амаро испытывал в эти мгновения странную, ранее ему не знакомую смесь леденящего душу страха и облегчения. И то, и другое имело свой резон. Боялся он за жизнь Хосефы Марии, - ведь его любимая сейчас где-то там, под огнем, достанет ли у капитана Вильянуэвы сил и возможностей уберечь ее от беды, - и одновременно радовался, что волей непредсказуемого случая ему суждено будет вступить в бой не против своих соотечественников, а на их стороне. Это многое меняло. И в глазах его людей, и в его собственном сердце.
- Готовить судно к бою, - распорядился Парго.
На «Лас Анимас», следуя примеру «Аве Марии» подняли черный флаг, «Король Георг» по прежнему шел вообще без флагов, и Амаро представлял себе, как сейчас костерит его новоиспеченный капитан Хосе. Помощнику Амаро несладко пришлось, плотники латали корпус английского приза буквально на ходу все три дня этой безумной гонки, и вот теперь маэстро Парго отправит их всех в новый бой!

«Сан-Хоакин», несмотря на свое, казалось бы, бедственное положение, все еще мог постоять за себя. Когда на палубе галеона завязалась рукопашная, один из нападающих попытался подойти на сцепку с испанцем с другого борта, но был встречен разрушительным залпом, завалившим пирату разом обе мачты. Пока солдаты сражались, вымуштрованные канониры продолжали стрелять. Ну а пираты… Эти в первую очередь рвались туда, где надеялись найти хоть что-либо ценное. Вскоре дверь в каюту, где забаррикадировались пассажирки, содрогнулась от первых ударов.
Росита пронзительно взвизгнула, хотя, может, умнее было бы молчать и затаиться в надежде на то, что массивная дверь наскучит бандитам раньше, чем сдастся. Вот только ужас рассудку не советчик.
- Пора, - страшной Паркой, вершительницей судеб, каркнула донна Кармела, вновь хватая Хосефу за руку. Но этого было мало, дуэнья была преисполнена решимости исполнить свое страшное обещание, темнота в каюте и неопытность старухи в неблагородном ремесле убийства людей, осложняли и без того сложное. Она замахнулась кинжалом, но лезвие угодило в жесткую пластину корсета, превращавшего и без того соблазнительную фигуру Хосефы Марии в произведение искусства. Тем временем дьяволы по другую сторону двери воспользовались топором, так что теперь в ней зияла трещина, в которую несколько жадных глаз следили за апокалиптической сценой, разворачивающейся внутри каюты. Один из пиратов просунул в эту щель дуло пистоля… Оглушительно грохнул выстрел, пороховая вспышка ослепила привыкших уже к темноте женщин. Донна Кармелла охнула, и хватка ее ослабла. Все еще цепляясь за Хосефу, дуэнья начала сползать на пол.
- Так ее, ведьму! – захохотал кто-то. – Надумала лишить нас забавы!
Дверь, вернее то, что от нее осталось, уступила, мужчины легко отодвинули сундук и ворвались вовнутрь.
- Вот ваша забава, - предводитель их дымящимся еще после выстрела дулом пистоля указал на скулящую служанку. – А за эту, - он надвигался на Хосефу пропахшей потом, кровью и порохом глыбой, -  уж заплачено другим.